Сергеев-Ценский Сергей - Флот И Крепость
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
Флот и крепость
Историческая повесть
I
Вице-адмирал Ушаков твердыми шагами ходил по своей обширной каюте на
флагманском линейном корабле "Св. Павел" и диктовал старшему флаг-офицеру
Сорокину, капитану 2-го ранга, приказ по всей объединенной русско-турецкой
эскадре, бывшей под его начальством при осаде французской крепости на
греческом острове Корфу.
- Пиши, - говорил он, - так: "Объявляю по эскадре, мне вверенной, что
генеральный штурм крепости назначается мною на восемнадцатое февраля..." На
восемнадцатое февраля, да... Тут поставь точку... "Артиллерийские действия
открыть... открыть... едва рассветет, но с тем, однако, расчетом... дабы
видны были всем цели... цели для орудийной стрельбы... дабы... дабы ни один
снаряд не был пущен зря, на ветер... поскольку снарядов имеем в крайней
степени мало..."
Приказ писался на толстой синей бумаге, тряпичной, весьма добротной; но
гусиным пером, очень слабым при нажиме и поэтому делавшим кляксы, недоволен
был крепыш Сорокин, человек лет сорока трех. Он вытер его, воткнул в
разрезанную сырую картофелину, посмотрел на кончик его на свет, падавший из
люка, и сказал, слегка приподнявшись:
- Перо очинить надо, Федор Федорович.
- Эка, досада какая! Ну, чини, если надо!
Ушаков был уже в летах, - недавно перед тем ему исполнилось пятьдесят
четыре года, но сколько его ни помнил Сорокин, он не замечал в нем никаких
изменений.
Достаточно высокий, притом державшийся всегда прямо, с покатыми, но не
узкими плечами, грузен он никогда не был, но и с тела не спадал; в привычках
своих был неколебимо тверд: ежедневно брился, чего требовал от всех во
флоте; перед обедом выпивал чарку анисовой водки, находя ее полезной для
здоровья; женщин на суда не допускал. Если же случалось, что со своими
женами приходили, например, высокопоставленные особы и это посещение нельзя
было никак предотвратить по причинам дипломатическим, даже политическим,
Ушаков сам после того обходил с кадилом корабль и окуривал его ладаном.
Родившись в глуши Тамбовской губернии, в лесном Темниковском уезде, он
подростком, еще до поступления в морской кадетский корпус, хаживал на
медведя с рогатиной. Семья была бедная, хотя и дворянская; никаких нежностей
он не видел и в детстве, а корпус того времени был учебным заведением
чрезвычайно суровым, да и научиться там многому было нельзя. Но Ушаков
полюбил всей душой море, и море полюбило его, подарив ему много громких
побед.
Однако и ему, морскому Суворову, никогда раньше не приходилось брать
крепостей, а крепость на острове Корфу считалась неприступной.
Пять цитаделей ее высились на огромных утесах с крутыми боками.
Генуэзцы и венецианцы, искусные каменотесы, несколько десятилетий долбили
там скалы, проводя в них подземные галереи, устраивая казематы, рвы и валы.
Шестьсот пятьдесят орудий размещено было на крепостных батареях, кроме
больших береговых, охранявших крепость с моря.
Четыре с лишним столетия простояла эта крепость, заставив уважать своих
строителей, и весь мир с недоумением и усмешкой следил, как русский
вице-адмирал сначала блокировал ее, потом приступил к осаде и вот теперь
готовился взять ее штурмом. Это казалось всем бессмысленной дерзостью, за
которую будет жестоко наказана русская эскадра. Но за время блокады и осады
было много дней, когда то же самое казалось и самому Ушакову.
Он привык, правда, побеждать с меньшими силами, чем у противника,
иногда даже с меньшими вдвое, но морские сражения долгим
