Сергеев-Ценский Сергей - Лаванда
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
Лаванда
Рассказ
I
Два молодых инженера, оба - горняки, один - Белогуров, из Соликамска,
другой - Кудахтин, из Криворожья, только что устроившись в доме отдыха
горняков на южном берегу Крыма и всего только раз десять - двенадцать
искупавшись в море, вздумали пойти в горы - в горные леса, кудряво и густо
зеленевшие по всем отрогам и скатам горного кряжа.
Вышли утром, после купанья и завтрака, и пошли сразу во всю неуемную
прыть засидевшихся молодых ног. Криворожец Кудахтин был повыше и шаги делал
крупнее, но все время впереди его держался Белогуров, который и затеял эту
прогулку и уговорил Кудахтина, с первого же дня с ним подружившись, идти
вместе.
Мускулистый и широкоплечий, за несколько дней здесь, в Крыму, успевший
уже загореть до желанной для всех курортников черноты зулуса, коротконосый,
круглолицый, несколько излишне толстогубый, Белогуров не отводил черных
блестящих глаз от крутых лесистых и каменных вершин; он то и дело вскрикивал
возбужденно:
- Вот они!.. Вот они, брат, мои горы!.. Шестнадцать лет их не видал!
Шест-над-цать, брат, лет, пойми!
- Ничего тут хитрого нет, понять можно, - отзывался Кудахтин, куда
более спокойный и простоватый, говоривший с видимым трудом и как-то нырявший
при этом вперед непокрытой желтой головою на длинной жилистой согнутой шее.
- И сосчитать нетрудно, сколько тебе лет тогда было, если теперь тебе
тридцать три.
- А что же, брат, самый боевой возраст для партизана - семнадцать лет!
Ничего трудного для подобного возраста не бывает, и для меня тогда не было.
Куда пошлют, - пожалуйста, сколько угодно! Не иду, а лечу!.. Э-эх, леса мои!
Ты же не баран, ты посмотри кругом, - ведь такую местность для партизанской
войны - ее можно только по особому заказу получить да еще и огромные деньги
за нее дать, а нам она была брошена белыми за наши прекрасные глаза, -
поселяйтесь, и размножайтесь, и колотите нас в тыл сколько влезет... И
врангелевцев мы, брат, в большом почтении к себе держали, - ты не думай!..
Где нас было каких-нибудь двести человек всего, им казалось, что нас тысячи
три-четыре! Ведь они в эти леса соваться глубоко боялись, а мы отсюда в
любое время куда угодно могли двинуть. Вон какого радиуса крепость у нас
была, - ты погляди, брат, туда, насколько тебе видно, и в эту сторону таким
же образом, - все наша крепость природная, а мы вылазки из нее могли делать
в любом направлении. Вот это самое шоссе, по которому ты ехал сюда на
автобусе, оно ведь всегда могло быть у нас под обстрелом: захотим - и
заткнем его пробкой и оттянем на себя тогда с белого фронта полк или целых
два. Однако сколько они карательных экспедиций ни сочиняли в наши леса, ни
чер-та у них не вышло! Этого ножа в спину, какой мы им всадили тогда, так
они и не выдернули, пока самих их не погнали из Крыма на суда грузиться - да
в Константинополь!
- Как же все-таки ты за шестнадцать лет ни разу не вырвался в эти
места? - удивился Кудахтин.
- Да вот так же все... То учился, то на практике работал, потом в
Сибири на Анжерские копи попал, потом уж в Соликамск... В домах отдыха
бывал, только на Кавказе, а сюда действительно не приходилось... Зато уж
теперь дорвался! Везде кругом побываю, все свои старые места облазаю! Теперь
держись!
Был июль на исходе - время тех сплошных жаров, когда хватают они землю
крепкой хваткой, ревниво не впуская ни одного облака в разомлевшее небо.
От жары в дубовых кустах, по которым прямиком к матерому лесу вел
Кудахтина Бел
