Сергеев-Ценский Сергей - Устный Счет
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
Устный счет
Рассказ
{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
I
В окошко кухни бывшей дачи инженера Алафузова кто-то крепко постучался
кулаком или палкой, и тут же слышно стало старику Семенычу - лаяла и
кидалась, звеня цепью, собака Верка.
Двое других стариков - Нефед и Гаврила - спали еще крепче, чем стучал
кто-то, и только бормотнули и перевернулись на своих топчанах, стукнув
костями, а Семеныч спросил строго в окно:
- Какого черта, а-а?
Но ему ответили еще строже:
- Отворяй зараз, а то окно вышибем!
Семеныч почесался, подумал, наконец сказал:
- Обожди, светло зажгу. Шляются, черт их знает!..
У окна были ставни, и, когда он зажигал лампочку, он знал твердо, что
тем, с надворья, ничего не видно здесь, - ставни плотные и на прогоничах,
поэтому он, зажигая лампочку одной рукой, другою толкал Гаврилу и шептал:
- Эй! Эй! Гаврила, слышь: прячь одеяла!
Дача Алафузова была в пяти верстах от города и над самым шоссе, поэтому
часто зимою заходили в нее босяки, идущие мимо, и, как правило, забирали у
стариков одеяла. На место забранных старики покупали одеяла все хуже и хуже,
однако и их забирали.
От лампочки по низенькой кухне с земляным полом и огромной плитой
заметались тени. Бородатый, плешивый Гаврила, худой, длинный, сутулый, начал
проворно складывать одеяла - свое и Семеныча - и свирепо шептать Нефеду,
старичку маленькому, с кротким безволосым личиком:
- Отдирай доску!
Это уж было заранее обдумано стариками: балки потолка, проходившие
внутрь, забрать старыми досками и, в случае ночного страха, прятать одеяла
туда, за доски.
И пока свертывали, отдирали, прятали и потихоньку вдавливали гвозди,
раза два еще стучал кто-то палкой с надворья, и тот же строгий голос
спрашивал:
- Вы что там? Подохли с испугу?
Семеныч молчал, только кряхтел, но, когда одеяла были спрятаны,
ответил, откашлявшись:
- Испугу мы, напротив, не имеем... Пугаться нам не к чему.
И отодвинул засов.
Верка залаяла громче, стало слышно, что рвет ветер и хлещет дождь, и в
дверь просунулась было мокролицая голова, потом чмыхнула и сказала густо:
- Ну и химия!.. Нехай постоит открывши; прямо катух свиной! Вот так
беременные, черти!..
И потом спросил Семеныча:
- Это ты тут за хозяина, горбатый?
- Я не горбатый, друг, это ты словом ошибся! - обиделся Семеныч. - А
что расту книзу, - это от годов; семьдесят восемь мне.
- Порядочно.
- А что это они комнату нам выстужают? - крикнул Гаврила, дернув
бородою.
- Они сейчас закроют, - успокоительно шепнул Нефед.
Высунулась в дверь снова та же мокрая голова в кепке, посмотрела на
Гаврилу, на Нефеда и спросила:
- Окромя вас трех, никого тут нет?
- Окромя нас, пусто, - сказал Семеныч. - Окромя нас, тут саша да
горы... да еще море, конечно... А вас сколько явилось?
- Нас хватит... Собака же, видать, не очень злая...
- Собака наша из умных... Глупую бы не держали... Дала знать - и
спокойна.
Семеныч застегнул линялую розовую рубашку, обтянувшую горб на спине,
переступил босыми ногами и добавил:
- Если входить, то входить, а если раздумали, - воздух вам наш не
нравится, - то притворите...
- При-тво-рим!
- Безобразия какая! - ворчал Гаврила зло.
- Они притворят, - шепнул Нефед кротко.
Прошло еще с полминуты, и мокрый человек вошел, но не притворил за
собой дверь.
Он обернулся туда, где были темнота, дождь, ветер и звяканье собачьей
цепи, и спросил:
- Ну как? Нос воротишь?.. Не нравится тебе берлога ихняя? Черт с тобой,
