Силецкий Александр - Когда Я Был Совсем Другим
Силецкий Александр Валентинович
Когда я был совсем другим...
Лифт рывком остановился, двери словно нехотя раздвинулись, как занавес на
сцене, открывающий картонный, но, по пьесе, потрясающе реальный мир.
Неярко освещенный коридор с шестью дверями - мой восьмой этаж, такой же в
точности, что и другие десять в этом доме...
Я приехал, можно выходить...
Куда?
Ей-богу, иногда мне начинает вдруг казаться, будто я напутал - мне не надо
выходить, по крайней мере здесь, я не туда попал, я не хочу быть в этой
сетке измерений!..
Здесь не надо выходить, твержу себе, на самом деле я собрался уезжать -
вверх или вниз, не все ли мне равно!
Дурацкое смятение - уже не в первый раз, давно, внезапно, невпопад...
Я что, боюсь идти к себе?
Но почему?
Ответа нет.
Верней, он есть, но я его не то чтобы подспудно избегаю - я его не вижу.
Как слепой, сошедший с тротуара...
Знает: мчат машины на него, пора вернуться в безопасное пространство...
Только на пути теперь - барьер, и, сослепу споткнувшись, можно очень
больно расшибиться - страшно...
А машины - мчат...
Я в жизни, как порою говорят, вполне пристроен. Не титан, но и - не пешка.
Все понемногу - вот мой праведный закон.
Все радости делил я только сам с собой, однако ж в состоянии душевного
упадка подлостей не совершал. Не предавал, не унижал.
Хотя, чего уж, внутренне готов был и на это, если б обстоятельства
приперли к стенке.
Я - верно - малость нелюдим, но и в любой компании не в тягость.
Прохожу везде как умный и серьезный человек, способный дать, при случае,
порядочный совет. Другое дело - не люблю. Всегда вопрос свожу на шутку -
как ни странно, эдакий маневр люди ценят, и весьма.
И вдруг мое существованье меня стало угнетать. Без видимой причины...
Я внезапно начал сам себя пугаться.
Своей, как говорят, "сделанности", ровного благоволенья ко всему на свете.
В общем-то симптом не из приятных...
Я с немалым удивленьем обнаружил: в пропасть не качусь, но в тунике сижу -
давно.
И этот мой тупик - я сам.
Вам не знакомо это ощущенье тесноты в себе, какой-то затхлости,
бессмысленности повторенья раз и навсегда заученных, одних и тех же
колебаний атомов души? Не дай вам бог когда-нибудь поймать себя на этом!..
И все-таки, и все-таки я в детстве был другим!
Я еще не был так обременен законами благопристойного существованья, когда
с смиренным видом вычисляешь, сколько и кому потребно выделить добра,
порядочности и простого уваженья, как себя вести, как изловчиться, чтоб не
сделать подлость невзначай, - сложнейший ритуал, где надо быть все время
начеку...
В далеком детстве многое казалось проще...
Но не вдруг же началось все это - мое нынешнее состоянье, вероятно, был
какой-нибудь толчок, момент, с которого прошло все по-другому!..
Где-то и когда-то я сорвался, допустил ошибку. Это точно! Но когда, в чем
заключался мой просчет?
Меня словно обронили...
Винтик неплохой, обточенный умело, только для чего?
Мной двигало простое любопытство -- заглянуть, удостовериться, не более
того...
Да разве никогда вам не хотелось, низость совершив, все разложить по
полочкам - не для того, чтобы учиться на ошибках, а чтоб было что оставить
позади, как некий столбик, вешку, в своем безудержном движении вперед?!.
Подобным образом ведут себя собачки, окропляющие кустик или угол дома:
может, и не доведется возвратиться, но уж ареал давнишнего присутствия -
очерчен. В назидание другим, себе в успокоенье.
Мы частенько эдак поступаем, только - именуем все двусмысленней, инач
