Симонов Константин - Свеча
Симонов Константин Михайлович
Свеча
Рассказ
История, которую я хочу рассказать, произошла девятнадцатого октября
сорок четвертого года.
К этому времени Белград был уже взят, в руках у немцев оставался
только мост через реку Саву и маленький клочок земли перед ним на этом
берегу.
На рассвете пять красноармейцев решили незаметно пробраться к мосту.
Путь их лежал через маленький полукруглый скверик, в котором стояло
несколько сгоревших танков и бронемашин, наших и немецких, и не было ни
одного целого дерева, торчали только расщепленные стволы, словно обломанные
чьей-то грубой рукой на высоте человеческого роста.
Посреди сквера красноармейцев застиг получасовой минный налет с того
берега. Полчаса они пролежали под огнем и наконец, когда немножко затихло,
двое легкораненых уползли назад, таща на себе двух тяжелораненых. Пятый -
мертвый - остался лежать в сквере.
Я ничего не знаю о нем, кроме того, что по ротным спискам его фамилия
была Чекулев и что он погиб девятнадцатого числа утром в Белграде, на
берегу реки Савы.
Должно быть, немцы были встревожены попыткой красноармейцев незаметно
пробраться к мосту, потому что весь день после этого они с маленькими
перерывами стреляли из минометов по скверу и по прилегавшей к нему улице.
Командир роты, которому было приказано завтра перед рассветом
повторить попытку пробраться к мосту, сказал, что за телом Чекулева можно
пока не ходить, что его похоронят потом, когда мост будет взят.
А немцы все стреляли - и днем, и на закате, и в сумерках.
Около самого сквера, поодаль от остальных домов, торчали каменные
развалины дома, по которым даже трудно было определить, что из себя
представлял этот дом раньше. Его настолько сровняло с землей в первые же
дни, что никому бы не пришло в голову, что здесь еще может кто-нибудь жить.
А между тем под развалинами, в подвале, куда вела черная, наполовину
заваленная кирпичами дыра, жила старуха Мария Джокич. У нее раньше была
комната на втором этаже, оставшаяся после покойного мужа, мостового
сторожа. Когда разбило второй этаж, она перебралась в комнату первого
этажа. Когда разбило первый этаж, она перешла в подвал.
Девятнадцатого был уже четвертый день, как она сидела в подвале. Утром
она прекрасно видела, как в сквер, отделенный от нее только искалеченной
железной решеткой, проползли пять русских солдат. Она видела, как по ним
стали стрелять немцы, как кругом разорвалось много мин. Она даже наполовину
высунулась из своего подвала и только хотела крикнуть русским, чтобы они
ползли к подвалу, потому что она была уверена, что там, где она живет,
безопаснее, как в эту минуту одна мина разорвалась около развалины, и
старуха, оглушенная, свалилась вниз, больно ударилась головой о стену и
потеряла сознание.
Когда она очнулась и снова выглянула, то увидела, что из всех русских
в сквере остался только один. Он лежал на боку, откинув руку, а другую
положив под голову, словно хотел поудобнее устроиться спать. Она окликнула
его несколько раз, но он ничего не ответил. И она поняла, что он убит.
Немцы иногда стреляли, и в скверике продолжали взрываться мины,
поднимая черные столбы земли и срезая осколками последние ветки с деревьев.
Убитый русский одиноко лежал, подложив мертвую руку под голову, в голом
скверике, где вокруг него валялось только изуродованное железо и мертвое
дерево.
Старуха Джокич долго смотрела на убитого и думала. Если бы хоть одно
живое существо было рядом, то она, наверное, рассказала бы ему о своих
мыслях,
