Слуцкий Борис - Стихи (2)
Борис Слуцкий
- Битье в грудь ("Бью себя в грудь - просто для практики...")
- В ритме качелей ("С небесных ворот восторга...")
- Выдаю себя за самого себя...
- Каждое утро вставал и радовался...
- Мефистофель - за углом...
- Мир, какой он должен быть...
- Поэты подробности...
- Трудно привыкнуть к мысли...
- Что вы, звезды...
- Чужие дела ("Не лезь в чужие дела...")
БИТЬЕ В ГРУДЬ
Бью себя в грудь - просто для практики
наедине, от людей в стороне.
Здесь, в далеком углу галактики,
это еще пригодится мне.
Без битья в свою же грудь
своими руками себя самого
здесь ни охнуть, ни вздохнуть,
не добьешься ничего.
Не добьешься, пока не добьешь
грудь - и посередке и около.
Волнами расходится дрожь,
словно благовест от колокола.
Я стези своей не таю:
кашляя, от натуги сипя,
бью себя в грудь,
в грудь себя бью,
в грудь бью себя.
В РИТМЕ КАЧЕЛЕЙ
С небесных ворот восторга
в разбитое канешь корыто.
Мотаешься, словно картонка,
табличка "Открыто - закрыто".
Открою, потом закрою,
то раскалюсь, то простыну.
То землю усердно рою,
то волосы рву постыдно.
С надежды - до отчаянья.
С отчаянья - к надежде.
Но в четком ритме качания
я нахожусь, как прежде.
Как некогда, как бывало,
охота ли, неохота -
из страшных ритмов обвала
в блаженные ритмы восхода!
То лучше, то снова хуже.
И длится это движение
от неба
до неба в луже
зеркального отражения.
Покуда растут деревья,
становится космосом хаос,
я все скорее, скорее
качаюсь и колыхаюсь.
Качаюсь и колыхаюсь -
таков твой удел, человек, -
и все-таки продвигаюсь
куда-то вперед и вверх.
* * *
Выдаю себя за самого себя
и кажусь примерно самим собой.
Это было привычкой моей всегда,
постепенно стало моей судьбой.
* * *
Каждое утро вставал и радовался,
как ты добра, как ты хороша,
как в небольшом достижимом радиусе
дышит твоя душа.
Ночью по нескольку раз прислушивался:
спишь ли, читаешь ли, сносишь ли боль?
Не было в длинной жизни лучшего,
чем эти жалость, страх, любовь.
Чем только мог, с судьбою рассчитывался,
лишь бы не гас язычок огня,
лишь бы ещё оставался и числился,
лился, как прежде, твой свет на меня.
* * *
Мефистофель - за углом
в магазине небольшом
за окошком, за стеклом
восседает нагишом.
Он не черствый,
а любезный.
Он не черный,
а телесный.,
розовый, как будто душ
принял час назад горячий
и, копытца раскоряча,
сел в отделе "Скупка душ".
Души-то теперь почем?
Ноне души не в цене ведь!
Вытащишь, закинув невод,
трепача со стукачом,
палача с бородачом,
липача со скрипачом
и врача вдвоем с рвачом.
Ноне души нипочем.
Мефистофель
четкий профиль
скучно выставил в окне.
- Лучше б, - думает, -
картофель
продавать носили мне.
За казенную деньгу
я что хошь купить могу,
но не носят, нет, не носят!
Настоящей нет души.
За товар грошовый просят
полновесные гроши.
Покупает грустный черт
души - самый третий сорт.
* * *
Мир, какой он должен быть,
никогда не может быть,
Мир такой, какой он есть,
как ни повернете - есть.
Есть он - с небом и землей.
Есть он - с прахом и золой,
с жаждущим прежде всего
преобразовать его
фанатичным добряком,
или желчным стариком,
или молодым врачом,
или дерзким скрипачом,
чья мечта всегда была:
скатерть сдернуть со стола.
Эх! Была не была -
сдернуть скатерть со стола.
* * *
Поэты подробности,
поэты говора
не без робости,
но не без гонора
выдвигают кандидатуры
свои
на первые места
и становятся на котурны,
думая, что они - высота.
Между тем детали забудут,
новый говор см
