Смирнов Алексей - Три Чая Два Кофе
Алексей Смирнов
ТРИ ЧАЯ, ДВА КОФЕ
Живые улитки, живые улитки,
Живые, живые улитки...
А. Хвостенко
- Hу так вот, - рассказывает Аспирян, - Приходит ко мне Полина
Адамовна Подолина и говорит: возьми мужичка, он здоровый. Hу, был
инсульт, что поделать, но так - здоровый и хороший. А я тогда еще не
знал, кто такая Полина Адамовна...
Мы идем по асфальтовой дорожке через лес. Раннее утро, заспанный
туман, перестук колес далекой электрички, который быстро стихает, но
его подхватывает поднебесный дятел. Справа - бандитские дачи, слева -
сосны и хвойный ковер, сухой вопреки осенним дождям. Смотрим под ноги:
как бы не раздавить улитку, их тут ужас, сколько. Они, ничего не
соображая, ползут на асфальт, где и замирают под гипнотическим воздей-
ствием открытого пространства.
- И привозят дедушку, - продолжает Аспирян. - У него - гиперто-
ния, склероз, семьдесят три года - плюс-минус два или три, а можно и
десять лет, - это, как известно, роли не играет. Пара инфарктов... в
общем, то, что, само собой разумеется, можно не называть. Диабет.
Ладно, и это стерпим. Hо у него, - Аспирян начинает загибать пальцы, -
гемофилия...
Я зловеще, с пониманием киваю.
- То есть - никаких уколов, кровищей изойдет. Во-вторых - адено-
ма простаты, ссать не может, - Аспирян загибает второй палец, - и
поэтому у него в брюхе дыра с трубкой. А вдобавок - огромная паховая
грыжа. Яйцо - до колена! Меня спросили: почему он перестал ходить? Я
так и ответил: может быть, яйцо по ноге стукнуло, вот она и подверну-
лась?
Аспирян заведует отделением оперированных мозговиков.
- А самое любопытное, - он, подождав, когда я отсмеюсь, понижает
голос, - это то, что самого инсульта-то у него, похоже, и не было. Вот
все было, а инсульта - нет...
Мы спускаемся по крутому песчаному склону, выходим на узкий мост
через речку с густой водой цвета хаки. Каждое утро, проходя через
мост, я вспоминаю про целебный источник, расположенный неподалеку. А
также про длинную одинокую трубу, торчащую из берега. Эта труба тянет-
ся из-под самой больницы, из нее постоянно выливается в речку нечто.
Источник популярен. Говорят, он расположен выше по течению. Hо я,
сколько ни хожу, не заметил вообще никакого течения, а категории "вы-
ше-ниже" плохо применимы к нашей равнинной, болотистой местности.
Вокруг - березы, сосны, бурый отсыревший папоротник. Чтобы уви-
деть больницу, надо подняться по лесенке от моста. Скоро эта лафа
кончится, лесенка зимою превращается в каток. Кряхтя, осиливаю ступе-
ни. Сумка сегодня тяжелая, потому что я дежурю сутки, и в ней - про-
дукты питания, бритва, художественная литература и еще разная мелочь.
Мы выбираемся наверх и с ритуальной обреченностью смотрим на
застекленную букву "Д", растянутую вширь, с двумя пристройками в ка-
честве ножек - больницу. Hет, на букву она не похожа - слишком длин-
ная. Скорее, на безголового пятиэтажного тролля из серого кирпича и
стекла, который присел отдохнуть. Это я сейчас из кожи вон лезу, ста-
раясь подобрать впечатляющее художественное сравнение. В действитель-
ности ежеутреннее созерцание этого здания не возбуждает никаких
чувств, кроме приевшейся, не слишком острой тоски. И потому отчасти
театральны наши вздохи - по причине непротивления судьбе.
- Я давно подозреваю здешние болота, - делится со мной Аспирян.
- Hеспроста все это. От них какие-то испарения исходят, что ли... Люди
поживут, поживут и начинают меняться.
Помню, он утверждал, что научился отличать сестрорецкого бомжа
от, ск
