Соловьев Владимир - Особое Чествование Пушкина
Владимир Сергеевич Соловьев
Особое чествование Пушкина
Письмо в редакцию "Вестника Европы"
Комментарии доктора ист. наук Н.И. Цимбаева.
Сохранено деление на страницы, номер страницы издания проставлен в
конце каждой страницы. Курсив в книге заменен на выделение двумя
_подчеркиваниями_. Ссылки на комментарии заключены в {фигурные скобки}
Это особое и достопримечательное чествование устроено несколькими
господами "оргиастами" (таков их главный новейший титул) на страницах
известного и весьма занимательного журнала "Мир искусства" {1}. Вы
совершенно напрасно не читаете этого журнала, я хочу обратить на него ваше
внимание своим рассказом. Но с этим особым литературным поминанием Пушкина
связано одно маленькое личное происшествие; расскажу вам и его, так как и
оно при всей микроскопичности кажется мне тоже любопытным.
Столетний юбилей Пушкина застал меня в Швейцарии, в местечке,
называемом Уши и составляющим приозерное предместье города Лозанны. Я
приехал туда за несколько дней перед тем из приморского города Канн, где
прожил около двух месяцев в гостях у одного дружеского русского семейства. В
Уши я также поместился в ближайшем соседстве с этими друзьями. Накануне
юбилейного дня у нас был разговор о том, как жалко, что никто не захватил за
границу сочинений Пушкина и что в Лозанне невозможно достать ничего, кроме
запрещенного издания с наполовину подложными и более чем наполовину
непристойными стихотворениями. Таким образом, мы были лишены единственного и
наилучшего способа помянуть Пушкина чтением его творений. В полдень 26 или
27 мая входит в мою комнату почтальон с толстой бандерольной посылкой и
заказным письмом. И то и другое - от редакции "Мира искусства". Читаю письмо
и сначала ничего не понимаю. Редакция, препровождая мне полное собрание
сочинений Пушкина, торопит прислать к началу мая статью или заметку о
Пушкине для юбилейного выпуска журнала. После не-
213
скольких минут недоумения смотрю на пометку числа отправления (с чего,
конечно, следовало бы начать) и вижу что-то вроде 6 или 9 апреля. На
конверте и на бандероли тоже какие-то апрельские числа и на петербургском, и
на каннском штемпеле. Вспоминаю, что действительно перед отъездом дал
условное обещание постараться что-нибудь написать, но за невозможностью
достать в Канне Пушкина считал себя от этого обещания свободным. Но почему
каннская почта, которую я своевременно известил о своем тамошнем и вовсе не
извещал о лозаннском адресе,- почему она держала эту посылку более месяца и
почему вдруг ее отправила, и как раз в пушкинские дни,- это оставалось
непонятным. Материальные причины этой странности и до сих пор мне
неизвестны, хотя, разумеется, они были. "Конечная" же "причинность" или
"целесообразность" этого маленького происшествия оказалась несомненная, и
притом двойная. Это, впрочем, выяснилось для меня лишь впоследствии, по
возвращении в Россию. А пока можно было только радоваться, что и нам с
друзьями пришлось подобающим образом помянуть dona Dei per poеtam*.
Несколько вечеров кряду - кажется, всю юбилейную неделю - читал я Пушкина
вслух и прочел, таким образом, все лучшие его творения.
Вернувшись в Россию, я познакомился с No 13 -14 названного
художественного журнала. Текст этого No посвящен весь Пушкину и его юбилею и
составлен четырьмя писателями: г. Розановым ("Заметка о Пушкине"), г.
Мережковским ("Праздник Пушкина"), г. Минским ("Заветы Пушкина") и г.
Сологубом** ("К всероссийскому торжеству"). В заметке г. Розанова,
