Солженицын Александр И - На Изломах
Александр Солженицын
На изломах
Двучастный рассказ
1
Кто в тот год не голодал? Хоть отец и был начальник цеха, но не брал
ничего никогда сверх, и никого к тому не допускал. А в семье - мать,
бабушка, сестра, и Димка на 17-м году - есть-то как хочется!! Днём у станка,
ночью с товарищем с лодки рыбу ловили.
А цех у отца какой? - снаряды для "катюш". На харьковском Серпе-Молоте
доработались - прервать нельзя! - до того, что город уже горел, чуть к
немцам не попали, уезжали под бомбёжкой - и закинулись до Волги.
Война? как будто катила она к концу, фронты уходили - но что там дальше
будет? А ещё сяжок - и призыв. И уже узнав складность своего характера и ума
- на весну этого, 44-го, сдал Дмитрий экстерном сверх 9-го и за 10-й класс,
да "с отличием". И с сентября можно ринуться в институт. А куда? Добились с
другом до такой справочной брошюрки: "ВУЗы Москвы". Ох, много названий, ещё
больше - факультетов, отделений, специальностей, - а что за ними скрывается?
чёрт не разберет. И - как бы решали? и - как бы решились? - но в
Энергетическом, Шоссе Энтузиастов, прочли: "трёхразовое питание"! И это
всё перевесило. (А по себе сам намечал: юридический? исторический?) Ну,
такая в ногах легколётность - покатили!
И - приняли. Общежитие в Лефортове. Только трёхразовое - как считалось?
Щи - это уже раз, уполовник пюре из гниловатой картошки - это уже два... А
хлеба - 550 плохого. Значит: днём учись, уж там как, вечерами-ночами
грузчиками. Заплатят папиросами - иди на рынок, меняй "дукат" на картошку.
(Ну, отец помогал.)
А год двадцать шестой - уже весь заметали в армию. А год Двадцать
седьмой - качался, туда ли, сюда. Но - удержался. Да кончилась война,
оттого.
Война и кончилась - она и не кончилась. Объявил Сталин: теперь
восстанавливать! И пошла жизнь по тем же военным рельсам, только без
похоронок, а: и год, и два, и три - восстанавливать! значит - и работать, и
жить, и питаться, как если б война продолжалась. Уже был на 4-м курсе,
отложил себе 400 рублей - новые брюки купить, а тут - громыхнул слух: будет
реформа! И - кинулись люди в сберкассы, сразу две очереди, одни сдают,
другие берут, не угадаешь, как надо. И Митя Емцов - не угадал, прогорели и
брюки. Но сразу и выигрыш: ни стипендии, ни зарплаты не разделили на 10, и
карточек - больше нет. И на январскую стипендию накупали ржаного хлеба - в
обжор, да ещё и чай с сахаром. А директор их института - была солидная,
властная женщина, жена Маленкова, нахлопотала ещё и повышенных стипендий,
получил и Емцов. Так он - креп.
Да креп не только от питания, и не только в учёбе. (Отбирали на атомную
энергетику и на автоматику-управление авиационные - выбрал второе, ещё долго
не догадываясь, что иначе б заперся на годы и годы как в тюрьме.) Креп он
и на общественной, комсомольской работе.
Это приходит незаметно и не по замыслу: чего мы стОим - мы узнаём только
с годами и по тому, как окружающие воспринимают нас ("нерядовой"). Все
замечают, что ты по природе динамичен, что ты подаёшь самые быстрые
предложения, как с чем быть коллективу; что твои мнения одерживают верх над
другими. Так - садись в президиум собрания! Сделаешь доклад? Отчего бы нет?
И слова в речи легко сцепливаются. Кого там поддержать, кого разоблачать? И
ребята аплодируют. И за тебя голосуют. И так это гладко, само из себя:
комсомольский вожак; с З-го курса - секретарь факультетский; с 5-го
заместитель общеинститутского. (Но для этого уже надо быть кандидатом
партии. Однако распоряжение ЦК:
