Солженицын Александр И - Телеинтервью Компания Би-Би-Си В Связи С Выходом Книги 'ленин В Цюрихе'
Александр Солженицын
ТЕЛЕИНТЕРВЬЮ КОМПАНИИ БИ-БИ-СИ
в связи с выходом книги "Ленин в Цюрихе"
Лондон, 25 февраля 1976
Является ли ваша книга "Ленин в Цюрихе" романом или историческим
произведением?
Я бы сказал, что это жанр художественного исследования. То есть цель
моя - восстановить историю в её полноте, в её многогранности. Для этого,
однако, приходится применять вuдение, глаз художника, потому что историк
пользуется только фактическими, документальными материалами, из которых
значительная часть уничтожена, пользуется показаниями свидетелей, которые
почти все убиты, и он ограничен в возможностях проникнуть в суть событий.
Художник может глубже и больше увидеть благодаря пронзающей силе этого
метода - художественного видения. Так что это не роман, но это применение
всех художественных средств для того, чтобы глубже проникнуть в
исторические события.
Это - часть гораздо большего произведения? Правильно ли я понимаю, что
вы пишете это произведение в первую очередь как художник, а потом уже как
историк?
Я, пожалуй, вам в первом вопросе на это и ответил. Я пишу как
художник, но имею в виду цель восстановления исторической правды, которая в
моём народе особенно безжалостно уничтожена, прервана.
Да, конечно. Но всё-таки это должно быть особенно трудно: описывать
историю в виде беллетристики, когда вы берёте реальное лицо и реальные
события и делаете их центром романа. Сюжет тоже в какой-то степени
вымышленный, хотя и основан на событиях, действительно имевших место?
Мне невозможно и неинтересно было бы описывать только вымышленные
лица. Вымышленных лиц писатель ставит тогда, когда ему нужно соединение
между простой человеческой психологией и событиями историческими. Но
невозможно описывать такие крупные исторические события, какие были у нас,
без прямого описания исторических лиц. Стало быть, вот это проникновение в
историческое лицо доступно только художнику. Есть такое понятие: тоннельный
эффект интуиции. Вот эта тоннельная интуиция даёт возможность проникнуть
туда, куда документалист-историк не может проникнуть. Он может только
выложить окружающие события и материалы.
Вы говорили об этом вашем труде и о предыдущем ("Август
Четырнадцатого"), - мне кажется, я цитирую правильно, - что это ваш главный
художественный замысел. Может быть, вы объясните этот замысел?
Объяснить замысел если б можно было простыми словами, то не надо было
бы писать большие книги. Однолинейно объяснить явление искусства
невозможно. Но вы правы, и "Август" и "Ленин" - фрагменты этой большой
эпопеи, которой я посвящаю всю оставшуюся жизнь; я не мог заняться ею
раньше просто по тяжёлым обстоятельствам жизни. Но я её ношу в себе с 1936
года - 40 лет уже.
У писателя Джеймса Джойса есть высказывание, и, когда я его вспоминаю,
я думаю о ваших произведениях. Он писал, что пытается "выковать не
созданное ещё сознание своего народа". Интересно, близка ли вам такая
мысль, не пытаетесь ли и вы выковать несозданное сознание своего народа?
Пожалуй, нечто весьма близкое. С той только поправкой на особые
русские условия, что у нас специально, настойчиво уничтожалась связь
времён, используя шекспировское выражение, уничтожалась память о том, как
это было, и поэтому для восстановления нашего самосознания, пожалуй, важнее
всего - восстановить память об истинных событиях. И только через это мы
можем выковать своё самосознание. Да, близко.
Перейдём теперь к самому Ленину. Среди прочего вы пишете, что Ленин не
понимал шуток. Что это -
