Солженицын Александр И - Желябугские Выселки
Солженицын Александр Исаевич
Желябугские выселки
Двучастный рассказ
1
Четвёртый день, как мы вдвинулись в прорыв на Неручи. Прошлые сутки моя
центральная стояла в трубе под железнодорожным полотном, там крепкая кладка,
хороша от бомбёжки. Ещё и крестьянских баб с детворой там набилось до нас, да
два десятка откуда-то взявшихся цыганок и цыган угнездились, - странно было
после нашего двухмесячного стоянья в гражданском безлюдьи. А этой ночью в 3
часа дали моей батарее отбой: продвинуться. Пока свернули все посты - уже и
свет. И, ещё до самолётного времени, перекатили в Желябугские Выселки.
Это называется - перекатили. Звукобатарее полагается по штату шесть
специально оборудованных автобусов, у нас же - драные трёхтонка и полуторка.
Они везут только боевое и хозяйственное, да при том нескольких сопроводителей,
остальная батарея нагоняет пешим ходом. Её ведёт обычно лейтенант Овсянников,
командир линейного взвода, а командир измерительно-вычислительного Ботнев, как
и я, - гоним, в кабинах, выбирать центральную станцию.
Это - захватный момент: весь боевой порядок определяется выбором
центральной станции. Чем мгновеннее выбрать её - тем быстрей и безопасней
развернёмся. Но и выбрать - безошибочно, она - сердце батареи; осколок в
сердце - и всей батареи как нет. Вкопать и брезентом перекрыть - в поле ржаном
и так бывало, но это - с горя и накоротке.
Я четвёртые сутки обожжён и взбаламучен, не улегается. Всё, всё -
радостно. Наше общее большое движение и рядом с Курской дугой - великанские
шаги.
И какое острое чувство к здешним местам и здешним названиям! Ещё и не
бывав здесь - сколько раз мы уже тут были, сколько целей пристреливали из-за
Неручи, как выедали из карты глазами, впечатывали в сетчатку - каждую тут
рощицу, овражек, перехолмок, ручеёк Берёзовец, деревню Сетуху (стояли в ней
позавчера), Благодатное (сейчас минуем слева, уже не увидим) и Желябугу, и,
вот, Желябугские Выселки. И в каждой деревеньке заранее знали расположенье
домов.
Так, правильно: Выселки на пологом склоне к ручейку Паниковец. И мы - уже
тут, докачались по ухабистому съезду с проезжей дороги. Пока самолётов нет -
стали открыто. И - ребятам в кузова:
- Дугин! Петрыкин! Кропачёв! Разбегайся, ищи, может где подвал.
И - прыгают горохом на землю, разбежались искать. В Выселках уже кой-кто
есть: там, здесь грузовики, вкопанные передами, наклоном, в апарели. Миномёты
(уезжают вперёд). Дивизионные пушки - правее, на той стороне лощинки. А я пока
- по карте, по карте: куда пускать посты. Перед нами на запад - Моховое, оно
крупное; у немцев до него ещё на той неделе доходили и поезда, разгружались.
Моховое - будут держать, тут, наверно, постоим.
Приблизительно намечаю посты. (Точно выберет только Овсянников.) Они по
фронту должны занимать километров пять (по уставу даже и до семи, но мы устав
давно поправили, никогда шесть постов не разворачиваем, лишнее, а по
нужде-спешке так и четыре; сейчас - пять). А впереди постов нужно найти место
нашему наблюдателю - посту-предупредителю. Он должен стоять так (частенько в
окопах пехоты), чтобы каждый звук от противника слышал раньше любого из
крайних постов и - по выбору своему, тут искусство - решал, на какой звук
нажать кнопку, запустить станцию - а на какой не нажимать.
- Нашо-о-ол! - кричит на подбеге кто же? наш "сын полка", 14-летний Митька
Петрыкин, подобранный от начисто разорённого войной Новосиля - когда-то
уездного, сейчас холмового белокаменного немого стража у слияния Неру
