Библиотека в кармане -русские авторы

         

Станюкович Константин Михайлович - На 'чайке'


Константин Михайлович Станюкович
На "Чайке"
I
На большом, хорошо прикрепленном к полу диване в капитанской каюте,
освещенной висячей, раскачивавшейся лампой, спал, слегка похрапывая, Павел
Львович Озерский, командир клипера "Чайка", пожилой, смуглый брюнет с
черными, сильно заседевшими баками и усами.
Он спал одетый в короткий, старенький буршлат (пальто) с
штаб-офицерскими погонами с двумя звездочками и в высоких сапогах, надетых
поверх штанов и перевязанных выше колен ремешками.
Пальто на меху, дождевик, фуражка и зюйдвестка висели на переборке
около дивана.
Капитан прилег часа три тому назад здесь, на диване, вместо того чтобы
по-настоящему соснуть в спальной, и спал тем беспокойным сном, каким спят
моряки во время бурь и непогод, готовый в случае надобности немедленно
выскочить наверх.
Должно быть, капитану снился хороший сон, переносивший его в иную
обстановку, к близким людям в далекой России, потому что его волосатое,
обыкновенно суровое лицо улыбалось во сне и толстые губы по временам шептали
чьи-то уменьшительные имена с необыкновенною нежностью.
Очевидно, он был во сне среди своей семьи, оставленной им два года тому
назад в Кронштадте, в уютной квартире, где полы не качаются, где не слышен
скрип переборок, где ничто не принайтовлено...
Он был теперь далеко от всего этого, хотя и упирался ногами в кромку
дивана, чтобы не упасть на пол.
Качка была сильная. Корму так и дергало. Она то стремительно
поднималась вверх, вздрагивая всеми своими членами, точно в судорогах, то
низвергалась, и тогда пенившиеся верхушки волн сердито облизывали наглухо
задраенные толстые иллюминаторы (окна) капитанской каюты и словно бы
говорили, что всего несколько дюймов отделяют пловцов от верной смерти в
бушующем море.
Сильный удар волны в бок кормового подзора приподнял корму боком. Она
на весу вздрогнула порывистее. Каютные переборки заскрипели сильнее. В
соседней буфетной что-то грохнуло.
И капитан мгновенно проснулся.
Проснулся и, вскочив с дивана, присел, упираясь ногами в ножку стола, и
первое мгновение, казалось, был еще под чарами сновидения.
Но в следующую же секунду эти чары исчезли.
Небольшие и опухшие, с красными веками глаза уже тревожно сверкали
резким металлическим блеском, словно у вспугнутого волка, почуявшего
опасность.
И капитан, весь насторожившийся, прислушивался к доносившемуся сквозь
закрытый люк глухому гулу ветра и свисту его в снастях.
Выражение напряженной тревоги исчезло с его бледного, истомленного лица
с морщинами на высоком лбу.
Корма по-прежнему поднималась и опускалась с стремительной
правильностью. Переборки скрипели с однообразной, раздражающей певучестью. В
доносившемся сверху гуле не было ничего угрожающего.
"На руле зевнули, подлецы!" - решил капитан и достал из кармана теплого
вязаного жилета часы.
- Третий час! - проговорил он и, казалось, еще более успокоился, так
как с полуночи до четырех на вахте стоял лейтенант Адрианов, исправный,
хороший офицер, на которого капитан полагался.
- Рябка! - крикнул во все горло капитан.
- Есть! - донесся из-за дверей громкий басок.
И вслед за тем в каюту вошел, балансируя на уходившем из-под ног полу,
небольшого роста, коренастый вестовой с заспанным, пучеглазым и довольно
продувным лицом, человек лет за тридцать, и остановился у стола,
придерживаясь за него рукой, чтобы не упасть.
- Кипяток есть?
- В готовности, вашескобродие!
- Медведя!
- Есть, вашескобродие!
И вестовой хотел было уйти, выписывая ногами мыслете, ч





Содержание раздела