Станюкович Константин Михайлович - Отмена Телесных Наказаний
Константин Михайлович Станюкович
Отмена телесных наказаний
{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
I
То было на рейде Гонконга.
В жаркое солнечное воскресенье, перед обедней, команда корвета была
выстроена во фронт. Капитан корвета в мундире и орденах, веселый и
довольный, подошел к фронту и, поздоровавшись с матросами,
торжественно-радостным голосом поздравил их с царской милостью - с отменой
телесных наказаний. И вслед за тем он прочитал среди глубокой тишины только
что полученный из России приказ.
Матросы прослушали чтение в напряженном внимании.
- Надеюсь, ребята, вы оправдаете доверие государя императора и будете
такими же молодцами, как и были! - проговорил, окончив чтение, командир,
который еще до официального уничтожения телесных наказаний запретил их у
себя на корвете.
- Рады стараться, вашескобродие! - дружно гаркнули в ответ матросы, как
один человек.
Команда спустилась вниз к обедне. После обедни был благодарственный
молебен.
Несколько дней среди матросов шли оживленные толки. Нечего и говорить,
что темой бесед был прочитанный капитаном приказ. Некоторые старики матросы
относились к нему с недоверием. В самом деле, что-то уж очень диковинно
было. Вдруг нельзя пороть!
- Ты, Василей, понял, что вчерась читали? - спрашивал на другой день
после обеда старый баковый матрос Григорий Шип своего приятеля Василия
Архипова.
- Не очень, чтобы понял... Быдто и невдомек... Болтают что-то пустое
ребята.
- Спина-то матросская ноне застрахована, вот оно что, братец ты мой!
- Врешь! - отвечал Архипов и хотел было ложиться отдыхать.
- То-то не вру... Уши-то у меня есть. Небось слышал, как капитан бумагу
читал, что из Расеи запрет на линьки вышел... Шабаш, мол, брат. Стоп-машина!
- Пустое! - опять возразил Архипов, старый пьяница матрос, прослуживший
во флоте около двадцати лет и не допускавший даже мысли, что можно обойтись
без линьков.
- Экий ты Фома неверный... Ну у господ спроси...
Архипов скептически улыбнулся и только рукой махнул.
Однако немного погодя подошел к проходившему молодому мичману и
спросил:
- Правда, ваше благородие, что Гришка мелет, быдто нонече нельзя
пороть?
Молодой офицер стал добросовестно объяснять приказ, и старый матрос
слушал его в безмолвном изумлении, видимо пораженный и сбитый с толку, но
когда мичман дошел до штрафных, для которых телесное наказание отменено не
было, - красное загорелое лицо Архипова снова приняло свое обычное выражение
какого-то простодушного скептицизма не без оттенка лукавства.
Он поблагодарил офицера и на вопрос того: "Понял ли?" - отвечал:
"Вполне отлично понял, ваше благородие", - и, когда офицер отошел, заметил
товарищу с тонкой усмешкой:
- Не верь ты эфтому ничему, Гришка... Право, не верь...
- Тебе, что ли, дураку, верить? - осердился Шип.
- Дурак-то выходишь ты, а не я...
- Это как же?
- А так же! Пущай бумага вышла, а будет нужно выдрать, выдерут! - тоном
глубокого убеждения говорил Архипов. - Теперче ты марса-фала вовремя не
отдал или, примерно, сгрубил... Ну как тебя не выдрать как Сидорову козу?
Или опять же, рассуди сам, умная голова, что с тобой делать, ежели ты пьян
напился и пропил казенную вещь? Ведь не в Сибирь же... Разденут, да и
всыплют...
- Врешь... В "темную" посадят.
- Какие еще выдумал "темные"? - насмешливо кинул Архипов.
- Карцырь, значит, такой будет...
- Карцырь?! - переспросил Архипов.
- Да, брат... Вчерась старший офицер наказывал его ладить. И сказывал
Плентий плотник:
