Стругацкий Аркадий - Дни Затмения
sf Аркадий Стругацкий Борис Стругацкий Павел Кадочников Дни затмения ru ru Roland ronaton@gmail.com FB Tools 2005-08-31 04F59289-FCDB-4697-8E26-0F9A17663768 1.0 Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий, Павел Кадочников
Дни затмения
Жара.
Раскаленный воздух дрожит над выгоревшим пористым шифером крыш, над размягчившимся асфальтом прямых пустынных улиц. В жарком мареве колышутся бледно-желтые стены сейсмостойких домов, редкие колючие деревья, заросли телеантенн над домами. Улицы пусты, город словно бы заброшен.
Вот на панель выбежал из пыльного палисадника еж, большой, ушастый. Повел носом, поджался я кинулся прочь, оставляя на асфальте цепочку вдавленных птичьих следов.
И тихо. Только подвывают — почти мелодично — торчащие из окон мелкоребристые ящики кондиционеров, истекающие струйками водяного конденсата.
Жара.
Дмитрий Алексеевич Малянов, полнеющий мужчина лет тридцати с небольшим, сидел в одних трусах за столом и довольно бойко перепечатывал на машинке свою статью. В комнате стоял желтоватый от задернутых штор сумрак, было жарко, душно и накурено.
Волосатый торс Малянова и небритая его физиономия покрыты крупными каплями пота. На столе дымилась последним окурком набитая до отказа пепельница, горой лежали справочники, свернутые в трубку чертежи и графики, папки с бумагами, картотечные ящики.
Впрочем, Малянов чувствовал себя отлично. Он тарахтел клавишами, вслух зачитывал избранные абзацы, время от времени затягивался окурком и что-нибудь поправлял в рукописи. Он работал и был доволен своей работой.
Жары и духоты он не замечал.
— Из уравнения четырнадцать, — диктовал он сам себе, — к системы неравенств семь легко видеть… легко видеть…
Очевидно, видеть было не легко, потому что Малянов прекратил печатать текст, взял листок черновика и глубоко над ним задумался.
Грянул телефон.
— Легко видеть! — сказал Малянов телефонному аппарату.
Телефон гремел. Малянов взял трубку.
— Это база? — осведомился квакающий телефонный голос.
Малянов высоко задрал брови и вытянул толстые губы дудкой.
— А вам какую именно? — вкрадчиво поинтересовался он. — У нас здесь, знаете ли, военно-воздушная. Интересует?
— Чего? — квакнул голос недоуменно. — Это ты, что ли, Печкин?
— Какой я Печкин? Я Спичкин! — провозгласил Малянов и повесил трубку.
— Легко видеть… — снова пробормотал он, глядя в листок.
Телефон зазвонил опять.
— Спасу нет от вас, — сказал Малянов аппарату, вылез из-за стола и, подсмыкнув трусы, прошел на кухню. Там он опустился на корточки перед холодильником и отворил дверцу. В холодильнике было пусто, если не считать мятой алюминиевой кастрюли да крошечного кусочка сала, устроившегося на зимовку в морозильнике среди сугробов инея.
Телефон все звонил.
Малянов захлопнул дверцу холодильника и все тем же манером вернулся к письменному столу. Действовал он совершенно механически — глаза его были обращены вовнутрь, губы шевелились.
Он взял трубку.
— Да?
— Это комиссионный? — спросил другой голос, скорее даже приятный.
— Да, это комиссионный, — проговорил Малянов без всякого выражения.
— Скажите, пожалуйста, моя вещь продана?
— Да, ваша вещь продана.
— Можно получить деньги?
— Можно. Можно получить.
— Огромное спасибо! Сейчас приеду!
— Приезжайте-приезжайте… — пробормотал Малянов, кладя трубку. Он покопался в хаосе на столе, развернул черновой график на миллиметровке и погрузился в лето.
— Ничего себе — легко видеть! — произнес он с горечью.
Снова зазвонил телефон.
— Пошел к черту! — сказал ему Малянов. — К дьяволу тебя. К сви
