Библиотека в кармане -русские авторы

         

Стругацкий Борис & Аркадий - Улитка На Склоне


Аркадий СТРУГАЦКИЙ
Борис СТРУГАЦКИЙ
УЛИТКА НА СКЛОНЕ
За поворотом, в глубине
Лесного лога
Готово будущее мне
Верней залога.
Его уже не втянешь в спор
И не заластишь,
Оно распахнуто, как бор,
Все вглубь, все настежь.
Б.Пастернак
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Исса, сын крестьянина
1. ПЕРЕЦ
С этой высоты лес был как пышная пятнистая пена; как огромная, на
весь мир, рыхлая губка; как животное, которое затаилось когда-то в
ожидании, а потом заснуло и проросло грубым мохом. Как бесформенная маска,
скрывающая лицо, которое никто еще никогда не видел.
Перец сбросил сандалии и сел, свесив босые ноги в пропасть. Ему
показалось, что пятки сразу стали влажными, словно он в самом деле
погрузил их в теплый лиловый туман, скопившийся в тени под утесом. Он
достал из кармана собранные камешки и аккуратно разложил их возле себя, а
потом выбрал самый маленький и тихонько бросил его вниз, в живое и
молчаливое, в спящее, в равнодушное, глотающее навсегда, и белая искра
погасла, и ничего не произошло - не шевельнулись никакие ветки и никакие
глаза не приоткрылись, чтобы взглянуть на него. Тогда он бросил второй
камешек.
Если бросать по камешку каждые полторы минуты; и если правда то, что
рассказывала одноногая повариха, по прозвищу Казалунья, и предполагала
мадам Бардо, начальница группы Помощи местному населению; и если неправда
то, о чем шептались шофер Тузик с Неизвестным из группы инженерного
проникновения; и если чего-нибудь стоит человеческая интуиция; и если
исполняются хоть раз в жизни ожидания; тогда на седьмом камешке кусты
позади с треском раздвинутся, и на полянку, на мятую траву, седую от росы,
ступит директор, голый по пояс, в серых габардиновых брюках с лиловым
кантом, шумно дышащий, лоснящийся, желто-розовый, мохнатый, и ни на что не
глядя, ни на лес под собой, ни на небо над собой, пойдет сгибаться,
погружая широкие ладони в траву, и разгибаться, поднимая ветер размахами
широких ладоней, и каждый раз мощная складка на его животе будет
накатывать сверху на брюки, а воздух, насыщенный углекислотой и никотином,
будет со свистом и клокотаньем вырываться из разинутого рта. Как подводная
лодка, продувающая цистерны. Как сернистый гейзер на Парамушире...
Кусты позади с треском раздвинулись. Перец осторожно оглянулся, но
это был не директор, это был знакомый человек Клавдий-Октавиан Домарощинер
из группы Искоренения. Он медленно приблизился и остановился в двух шагах,
глядя на Переца сверху вниз пристальными темными глазами. Он что-то знал
или подозревал, что-то очень важное, и это знание или подозрение сковывало
его длинное лицо, окаменевшее лицо человека, принесшего сюда, к обрыву
странную тревожную новость; еще никто в мире не знал этой новости, но уже
ясно было, что все решительно изменилось, что все прежнее отныне больше не
имеет значения и от каждого, наконец, потребуется все, на что он способен.
- А чьи же это туфли? - спросил он и огляделся.
- Это не туфли, - сказал Перец. - Это сандалии.
- Вот как? - Домарощинер усмехнулся и потянул из кармана большой
блокнот. - Сандалии? Оч-чень хорошо. Но чьи это сандалии?
Он придвинулся к обрыву, осторожно заглянул вниз и сейчас же
отступил.
- Человек сидит у обрыва, - сказал он, - и рядом с ним сандалии.
Неизбежно возникает вопрос: чьи это сандалии и где их владелец?
- Это мои сандалии, - сказал Перец.
- Ваши? - Домарощинер с сомнением посмотрел на большой блокнот. -
Значит, вы сидите босиком? Почему? - О





Содержание раздела