Суси Валерий - Все Не Так
Валерий Суси
Все не так
Не так? Ну, а если попробовать по-другому? Если начать не так, как всегда,
не - Е2 Е4, а - В2 Е3, например? Или внезапными шпорами вздыбить коня и
броситься нерасчетливо на грозную неподвижность неприятеля? Как Марк
Антоний...
Право первого хода неизменно предоставляется мне. Каждый раз. Небрежная и
лживая фора. Иллюзия самостоятельного выбора.
Игрок неотступный мой напротив отвечает ходом на ход без промедления.
Играет, забавляясь, изящно комбинируя и подбрасывая мудреные задачки, загоняя
частенько в угол, но обязательно оставляя (с издевкой?) неприметное отверстие,
желанный (или мучительный?) выход...
Ищи, пожалуйста, его... Напрягайся, изгибайся, тащи и не жалуйся... Не
жалуюсь. Просто иногда не выдерживаю и смахиваю фигурки на пол.
Все, больше не играю.
Железнодорожный состав подтолкнуло не сильно, ладошкой, и он покатился
уютно перестукивая на Восток, в Россию.
В Россию... В Москву... Туда, где меня не было шесть лет...
Костистый рослый швед в походной одежде с расчетливостью домашней хозяйки
укладывал вещи. Пугающий размерами рюкзак он закинул наверх без натуги.
Обстоятельно уложил две сумки в ящик под лежаком. Светлые скандинавские кудри
вихрились, будто своей энергией помогая ему побыстрей справится с необходимыми
заботами пассажира. Воспитанность (или что?) северянина не позволяла ему
замечать соседа (итальянец или француз в этой ситуации первым делом стали бы
знакомиться). Для шведа же было просто немыслимо покуситься на мою свободу.
Потому, покончив с делами, он уселся напротив с довольно заторможенным видом.
- Вы говорите по-фински или по-русски? - спросил я, не зная тогда еще, что
он швед и что зовут его Карл и что кроме шведского он знает английский, но не
знает русского (какая досада!) и даже финского.
А когда это выяснилось, я почувствовал себя человеком, у которого только
что украли кошелек.
Если исходить из того, что каждый в течении своей жизни обязан сделать
свой вклад в общество и если при этом опираться на положение, что вклад этот
должен составлять по крайней мере двадцать пять лет, то я могу быть спокоен.
Свой долг обществу отдал. Что с того, что отдал долг тому обществу, которого
больше не существует и о котором осталась уничижительная память? Заслуженно,
конечно, заслуженно, но разве это что-то меняет? Во всяком случае для меня?
Разве я скопидомничал, когда запрашивались мои силенки, какие-никакие
способности, навыки и уменья?
Отдал то, на что меня могло хватить в той жизни, в тех условиях и при тех
обстоятельствах. Это немного. Но это столько, сколько было возможно. В той
жизни...
Теперь мог бы быть спокоен. Но я не спокоен...
Хороший токарь, к примеру, всегда имеет возможность продемонстрировать
свою квалификацию. И везде... В любом месте, в любой стране, где найдется хотя
бы один-единственный токарный станок. Чем похвастать человеку, который всю
жизнь ломал голову над чем-то абстрактным и никогда не умел произвести на свет
полезный овеществленный продукт?
Интеллектуальный товар не унесешь в кармане. Он невидимка. Он представляет
ценность лишь для тех, кто обладает свойством видеть в пустом пространстве и
кого не удивит мое признание, что моя главная профессия - быть
путешественником. А может быть - странником. Впрочем, по некоторым
представлениям (не лишенных оснований) это тоже, что бездельник.
Я не мог завести со шведом дорожный нечаянный разговор, который невозможно
сравнить ни с чем, который способен возникнуть только в купе, т
