Тарковский Михаил - Гостиница 'океан'
МИХАИЛ ТАРКОВСКИЙ
ГОСТИНИЦА "ОКЕАН"
Короткая повесть
Тарковский Михаил Александрович родился в 1958 году в Москве. Окончил МГПИ
им. В. И. Ленина по специальности география и биология, работал на Енисейской
биостанции. С 1986 года охотник в селе Бахта Туруханского района Красноярского
края. Рассказы и повести печатались в журналах "Новый мир", "Юность",
"Москва", "Наш современник" и др.
1
Товарищам моим Андрею Субботину
и Геннадию Киселеву посвящается.
Главным охотоведом Верхне-Инзыревского госпромхоза уже много лет подряд
работал Павел Григорьевич Путинцев - высокий, крепкий и поджарый парень с
темно-русой бородой и синими внимательными глазами, имевшими подчас
неожиданное, острое и почти пронзительное выражение благодаря странным, в
тонких складочках, векам, будто сделанным из другой, более старой и чуткой
кожи.
Красивое и резкое лицо его казалось бы даже жестоким, если давно уже не
переросли бы эту жестокость горечь и собранность, главная тайна которых словно
таилась в глубокой вертикальной морщине меж бровей. Был он коротко стрижен, с
круглым затылком и крепкой шеей, все делал веско, с нутряной правдой каждого
движения, и когда ел вареную сохатину, шумно втягивая горячую влагу,
шевелились его виски и крупные углы челюстей ходили ходуном, выпукло и
подробно переливаясь под кожей мелкой косточкой. На гулянке охотников,
хладнокровно и между делом заливая в рот водку быстрым круглым движением,
Павел, бодро участвуя в завязке застолья, с его середины начинал дремать,
подперев голову рукой, и на правой щеке проступало от водки красное и
извилистое аллергическое пятно. Так он и кемарил, все больше роняя голову на
слабеющей руке, но, когда его о чем-то спрашивали, тут же отзывался резким и
ответственным баском, точно и как по писаному отвечая: "Река Пульванондра, сто
восьмой километр" - или: "Бер-решь. Прямослойную кедровую доску..." И так же,
но уже с какой-то трезвой рассветной бодринкой отзывался он, когда будили его
среди ночи или ранним утром, и казалось, давно он уже лежит с открытыми и
сухими глазами.
Взбодрившись, он вдруг рассказывал про своих собак, к которым относился
почти как к людям и во всех случаях непослушания видел глубоко осознанную
вредность и пакостливость. "Рыжий! Рыжий! От-т скотобаза! Рыжий!" - грозно
орал он на своего Рыжика, который, бывало, ломанувшись куда не следует, делал
вид, что не слышит, и останавливался только тогда, когда разъяренный Павел,
пальнув поверх прижатых ушей из "тозовки", срываясь на хрип, свирепо добавлял
к кличке короткое и зычное ругательство. Рассказав, как Рыжик с Пихтой залезли
на лабаз и сожрали сливочное масло, Павел вдруг снова начинал дремать, снова
проступало продолговатой кляксой водочное пятно и снова засыпал он под
волнообразный мужицкий галдеж.
Хорошо дремалось под этот гам и не хотелось домой, а сутки спустя он
просыпался в своем большом рубленом доме часа в четыре ночи и до шести не мог,
глядел ясными очами во тьму, чувствуя, что чем сильнее старается, тем живей
его мысли и бессонней глаза. Он начинал ровно и полого дышать, будто пытаясь
запустить какой-то знакомый движок, который надо лишь провернуть, чтобы
схватило, а там он и сам попрет, и старался о чем-нибудь усиленно думать, чтоб
мысли, цепляясь друг за друга, уже без его помощи заплели бы свою дорожку и
увели куда-нибудь далеко-далеко, и когда это почти происходило, вздрагивал
всем нутром и снова оказывался один на один со своей беспощадной и одинокой
бодростью.
Летели
