Тендряков Владимир - Люди Или Нелюди
Владимир Федорович ТЕНДРЯКОВ
ЛЮДИ ИЛИ НЕЛЮДИ
НАРОД м. люд, народившийся на известном пространс-
тве; люди вообще; язык, племя; жители страны, говорящие
одним языком; обыватели государства, страны, состоящие
под одним управлением; чернь, простолюдье, низшие, по-
датные сословия; множество людей, толпа.
В. Даль. Толковый словарь
Человек с ласковым взором несчастен, доброго везде
презирают. Человек, на которого надеешься, бессердечен.
Нет справедливости. Земля - это приют злодеев.
Из древнего египетского манускрипта
1
Я дважды в жизни пережил редкостно прекрасное чувство любви. Нет, не к
женщине, не к отдельному человеку, а к людям вообще. Просто к людям за то,
что они добры к друг другу, душевно красивы.
В первый раз это случилось на подступах к Сталинграду поздним сумрач-
ным январским вечером 1943 года.
Я возвращался из дивизионных мастерских, в противогазной сумке нес за-
ряженный аккумулятор для своей радиостанции. И не то чтобы я заблудился...
Просто, пока я торчал в тылу, шло наступление, стрелковые роты, штабы, ми-
нометные и артиллерийские батареи двигались вперед. Целый день все менялось
и перемешивалось, сейчас остановилось на ночь. Солдаты долбили мерзлую зем-
лю, как могли укрывались от шальных пуль, от мин, от холода, кому повезло,
попрятались в оставшихся после немца землянках. И сумей-ка теперь разыскать
своих.
Я шатался по степи, натыкаясь на чужие подразделения.
- Случаем, не знаете, где штаб Сорок четвертого?..
От меня отмахивались:
- Тут нет. Топай, друг, не маячь.
И я снова выходил в степь, заснеженную, взорванную воронками. Ночь ус-
тало переругивалась выстрелами. Там, где невнятная степь смыкалась с черным
низким небом, тускло сочились отсветы далеких пожаров - сальные пятна сук-
ровицы израненной планеты. Не видишь, но кожей чувствуешь, что земля под
серым снегом начинена железом, рваным, зазубренным, уже не горячим, остыв-
шим, потерявшим свою злую силу. Это невзошедшие семена смерти. Чуть ли не
на каждом шагу торчит или вывернутый локоть, или каменное плечо, обтянутое
шинельным сукном, или гладкая, ледяно-прокаленная каска, скрывающая глазни-
цы, запорошенные снегом.
Я привык к трупам, они давно для меня часть быта, ненужная, как для
лесоруба старые пни. А когда-то содрогался при виде их...
И вот на этом бескрайнем поле, покинутом всеми, я увидел еще одно
бесприютное живое существо. На сукровичное пятно далекого пожара из темноты
выковыляла лошадь, на трех ногах, нелепо кланяясь при каждом скоке. Выковы-
ляла и стала понуро - любуйся всласть: голова уронена, натруженная холка
выпирает горбом, обвислый зад, страдающе поджата перебитая нога. Ранена и
брошена, всю жизнь работала, нажила горб, теперь - не нужна, лень даже при-
стрелить, зачем, когда и так подохнет от голода, холода, кровоточащей раны.
Я привык к человеческим трупам, но выгнанная на смерть и продолжающая
жить с понурым упрямством лошадь обожгла меня жалостью. А нет ничего опас-
нее жалости на войне.
Некто окаменевший в снегу с вывернутым локтем. Вывернутый локоть -
значит, пытался встать, стонал, ждал помощи и... как не пожалеть его. Нет,
не смей!
За жалостью сразу придет мысль: ты сам не сегодня, так завтра, не
завтра, так послезавтра - ты с вывернутым локтем, с застывшим оскалом, с
невыдавленным стоном. И уж тут-то день за днем пойдут в кошмаре ожидания.
Ты заранее почувствуешь себя погибшим, на тебя найдет сонная одурь, будешь
вяло двигаться, не кланяться под пулями, не припадать к земле при
