Теплов Лев - Тирания
Лев Теплов
Тирания
- Эти выходные блок-фильтры - потрясающе сложная вещь, - сказал Максим,
приподнявшись на подушке. - Новая конструкция служит не больше двух-трех
лет. Потом машина ее разгадывает, и она уже никуда не годится.
Было около десяти часов утра, но в доме стояла тишина. На стены и пол
падали узорчатые тени еловых лап. Внезапно из-под наших кроватей
выкатились две серые мягкие тележки, похожие на огромных мышей, - принесли
туфли.
- Машина опаздывает, и туфли не нагреты, - со странным удовольствием
проговорил Максим. - Конечно, хлопот теперь у нее прибавилось... А вот и
завтрак готов, я чувствую запах кофе. Слышишь: душ зашумел. Пошли!
Мы с хозяином дома не успели встать, а мыши, стуча стальными коготками,
начали вытаскивать из-под нас простыни.
- Их водит по радио машина, - пояснил Максим. - Видишь, она все
путает... сбилась с ног. Раньше она никогда не начинала уборку, пока люди
не выйдут из спальни. Правда, тогда она была уж чересчур внимательна.
Под прозрачными, сильными струями воды, которая то теплела, то
холодела, Максим повел рассказ о том, как началось его увлечение
блок-фильтрами.
- Обычная домашняя машина, которая управляет хозяйством квартиры, - ты
ее, наверное, знаешь - это просто электронный вычислительный блок,
связанный проводами или по радио со всеми механизмами квартиры. Машина
вмурована в стену. Главный критерий ее самообучения - польза и
удовольствие хозяина, который, сам того не замечая, подает ей сигналы:
доволен он или нет, плюс-минус. Этого достаточно. Машина запоминает все
его привычки и странности, а потом водит мышей, включает и выключает
кухню, ванно-прачечный блок - в общем, делает все, что нужно и когда
нужно. Поскольку домашнее хозяйство сложнее любой вычислительной работы,
самообучение тут необходимо. Но оно имеет свою неприятную сторону: машина
не может оставаться без работы, потому что тогда у нее начинается
информационный голод и, чтобы чем-нибудь заняться, она пытается разгадать
секрет блок-фильтра. Понимаешь, энергия подается проводами ко всем машинам
города, и если фильтры не задерживают сигналов, между машинами начинается
обмен информацией.
- Сплетни? - попытался догадаться я.
...Хотя мы не дотрагивались ни до одной кнопки, поток воды оборвался,
загудело электрополотенце. Теплый ветерок высушил нас, а мыши притащили на
себе хрустящие пакеты с одеждой. Едва мы взяли пакеты, мыши опрометью
бросились вон: за дверями, которые вели в столовую, послышался звон
разбитого стекла.
Мы вошли в столовую, окрашенную в бледно-зеленый цвет. Выяснилось, что
разбилась чашка с манной кашей, которая выпала из слабеньких ручонок
самого младшего члена семьи - двухлетней девочки, похожей на куклу. Мыши
суетливо возились около стульчика, собирали черепки и вытирали лужу.
Красивая молодая хозяйка и двое мальчишек не обращали на них никакого
внимания. Мальчишки бесцеремонно вытаращились на меня, а хозяйка,
привстав, жестом попросила к столу.
- Когда я поселился в этом доме, тут еще не было ни Ирины, ни всей
нашей вольницы, - рассказывал Максим, садясь. - Машине совершенно нечего
было делать. В школе меня научили быть педантично аккуратным. Я учился в
университете, вечерами работал, был влюблен в Ирину и собирался покорить
ее сердце успехами в спорте. Понимаете, машина от безделья дошла до того,
что сама посылала мышей бить посуду и раскидывать вещи. Она устраивала в
комнатах страшный беспорядок, чтобы ей было что убирать!
Разбив чашку, девчурка нахмурилась; я
