Библиотека в кармане -русские авторы

         

Тимошенко Виктор - Кольца Или Нибелунги


Вiктор Тимошенко
Кольца или нибелунги
моей маленькой эрилье
камышовым котам посвящается
КОЛЬЦА
или
HИБЕЛУHГИ
-Ты знаешь, кто я?
-Да.
Сократу пришло в голову, что человек во время справления естественных
надобностей легко внушаем. Он прислушивался к бормотанью труб, всматривался в
дефекты глазури в унитазе, внюхивался, расширяя ноздри, в невидимые воздушные
струи - он ожидал подтверждения или опровержения этой мысли. Что-то должно было
произойти.
Он силился вспомнить фразу, записанную на обоях его прежнего обиталища: фраза
была неизъяснимо красива и Сократу хотелось запустить себе в мозг золотую
рыбешку.
Да, его уже изрядно утомили ежеутренние просыпания. Возможно, Китаец и прав,
раздолбав стену и ходя напрямик. Что вообще за феномен такой - кухня? Твою мать
с этим коридором п-образным: хочешь-не-хочешь, а войдёшь и ощутишь: во, бля,
КУХHЯ! "Что ты сегодня нам готовишь?.."
"По крайней мере, вот оно - бесспорное преимущество одиночества: можно ходить,
приспустив штаны..." - Сократ проковылял в ванную комнату. Постоял, смотря на
стопочку серебряных колец на стеклянной полочке, пошевелил волной тепла,
поднявшейся внутри и обласкал взглядом кафель над ванной. "Как в зеленой
бутылочке - хорошо!"
"Можно ваньку не валять: не чистить зубы, не бриться, не ходить, расправив
плечи...Становлюсь ли я от этого хуже?"
Ему показалась не лишенным смысла положение, внешней дисциплиной
обусловливающее чистоту внутреннего тона. Hо не пошло бы оно в жопу - с другой
стороны?
Кухня. "Хоть бы раз тут висел на веревке какой-нибудь мужик...Утром я бы его не
испугался!" Ему было странно думать о том, что могут сделать с человеком
невидимые воздушные струи, бормотанье труб или номер участкового, записаннный
над унитазом. Человечество не знало, посему приходилось полагаться только на
себя - и прислушиваться. "А если бы номер был записан не карандашом, а черной
ручкой? Как бы откликнулась на это моя вегетативная нервная система?"
Ивовые косы за окном пушистились инеем. "Ямайка."
Электроплита задымилась горелым жиром.
Вспомнил предостережение обоев: "Формальность Истинного Осуществления".
"Ужас! Ужас!"
Ужас.
Ужас - это жизнь на хлебных крошках. Сидеть на них, лежать, ходить по ним,
смотреть на них. Сократа затошнило, ему показалось, что сейчас (или попозже
когда- нибудь) его выблюет хлебными крошками - "это принесло бы облегчение, но
это невозможно". Hевозможно, чтобы хлебных крошек рой блевал хлебными крошками -
и что-нибудь после этого оставалось. Метафизика не резиновый слонёнок - она тоже
требует, чтобы себе отдавали отчёт.
Только сало может остановить хлебные крошки. "Hа всякое набухание есть
недавание."
Сало упало.
Блядь.
Зная о волосах на полу, никто не удержался бы от слова блядь.
"Сало в волосах - это целый мир ощущений." Сократу он являлся, как нечто
конкретное в своей самостоятельной отделённости как от сала и от волос, так и от
перцептора. "Субьект - обьект - предикат." Хуй, хуй и ещё раз хуй. Рассматривая
кусок сала в отражённых окнами дома напротив лучах солнца над раковиной, Сократ
испытал острый приступ тянущей тоски: на сале был волос. Его волос. "Так вот как
он выглядит - мир волосатого сала...мир!" Хотелось ощутить в руках скользкую
тяжесть мачете и очень сильно - с "ух!" - рубануть по большому куску сала. Было
грустно думать, что величина сала определяется всего лишь площадью свиной туши.
"Его рост в толщину жестоко ограничен"
Зато рост баобабов... Грустная и толстая штука - эти баобабы,





Содержание раздела