Ткач Елена - Бронзовый Ангел (Фрагмент)
Предлагаем первые главы неопубликованного романа Елены Ткач. Он
посвящен даже не тем странностям, которые и по сей день связаны с именем
Михаила Булгакова, а самому Михаилу Булгакову. Герои, стараясь осуществить
постановку "Мастера и Маргариты" на студийной сцене, оказываются
вовлеченными в круг самых невероятных событий. Они пытаются понять, что с
ними происходит, и убеждаются: это невозможно, не приблизившись к пониманию
личности самого Булгакова, к тому, что он хотел нам сказать в своем
заговоренном романе - быть может, самом загадочном романе в истории русской
культуры.
Елена ТКАЧ
БРОНЗОВЫЙ АНГЕЛ
История бронзового ангела, подаренного Еленой Сергеевной Булгаковой
художнику Борису Биргеру, передаваемого из рук в руки и доводящего людей
едва ли не до развода, - сущая правда, все остальные события и герои этой
повести являются вымыслом автора.
ПРОЛОГ
Полдень дремал в знойном июльском мареве, когда в проеме ворот,
выводящих к старым аллеям Новодевичьего кладбища, показались двое. Чуть
согбенный высокий сухой старик в темном костюме и его пожилая спутница,
которая несмотря на жару носила блузку со стоячим воротничком, заколотым
агатовой брошкой у самого горла.
Они брели медленно, с явным усилием. Но держались так, словно каждый
их шаг в раскаленном и отравленном гарью воздухе был несомненной победой.
Они шли, улыбаясь. И если б не возраст, - а был он более чем преклонным, -
их вполне можно было принять за влюбленную пару.
Старик шел, изредка поправляя на переносице очки в тонкой оправе и
рассеянно глядя по сторонам. Он слегка помахивал зонтом с деревянной
полированной ручкой, порой опираясь на него как на трость, и заботливо
поддерживал под руку свою спутницу. Он был с нею так чуток, так бережно
старался предугадать каждый жест её, каждый шаг, как будто она в такой
заботе чрезвычайно нуждалась. Но она...
Прямая, чуткая, беспокойная... Старухой не назовешь - язык бы не
повернулся, да и весь облик её такой вольности не дозволял. Тонкая рука то
и дело взлетала, стараясь пригладить прядь, выбившуюся из гладкой прически.
Взлетала и опускалась. И пальцы продолжали прерванное движение, словно
разговаривали друг с другом. Они все время двигались - её пальцы. А глаза,
детски распахнутые, ясные и голубые, - они были совсем молодыми. Глаза
цвели, и взгляд их бы таким открытым, доверчивым, что иному обладательница
этого взгляда могла показаться наивной, если б не мудрый высокий лоб, не
твердо сжатые и совсем не дряблые губы... Если бы не достоинство и покой в
чертах. Покой... О, какое великое слово!
Они двинулись вдоль кирпичной стены и, пройдя немного, остановились. С
высоты своего надгробия в спины им глянул Константин Сергеевич
Станиславский и вся его гвардия - те, кто творили легенду Художественного
театра. А перед ними лежал черный тяжелый камень, чуть скругленный,
шероховатый... На нем два имени.
- Ну вот, опять! - она, протестующим жестом оттолкнула руку своего
спутника. - Не надо было сюда приходить.
- Но, Неточка? Почему?
- Ты как китайский болванчик с этой своей идиотской улыбкой... И что
за упрямство такое - зачем ты приводишь меня сюда?
- Ну, Неточка, мне кажется, ты и сама не против. А? Разве не так?
Разве тебя не тянет к нему?
- Я его ненавижу!
Она вырвала свою руку, которую он старательно удерживал обеими руками,
и принялась рыться в сумочке. А он при этом заглядывал ей в лицо и
улыбался.
- Ну вот! Ты плачешь, - сообщил он ей с таким видом, будто был
чрезвычайно рад этому обсто
