Ткач Елена - Химеры
Елена ТКАЧ
ХИМЕРЫ
Глава 1
ПЛЮХА И АЛЕКСАНДР
Злая дремучая туча ползла на Москву. Промозглый октябрь и так не
балует светом, а тут... Тьма в один миг скрыла город, он съежился и пропал.
И мрак этот был из тех явлений природы, от которых как-то жутко становится
и хочется поскорее домой, чтоб укрыться под одеялом и лучше всего - с
головой.
Все, кого мгла в тот вечер застала на улице, заспешили домой - только
б успеть до дождя. Москвичи, напуганные ураганами, знали, что со стихией
шутки плохи. А дождевые потоки, что подступали к Москве, явно не относились
к разряду грибного осеннего дождичка... Да, все, решительно все мечтали
только о том, как бы скорей оказаться дома. Только у одного толстощекого
паренька, сидевшего у окна, мысли двигались совсем в другом направлении.
Ему не терпелось на улицу. Наперекор плаксе-осени, этой зловредной туче,
наперекор голосу разума - знал ведь, что промокнет до нитки... А главное -
наперекор своей мамочке!
Звали паренька Сашей. Саней, Сашулей, Сашурой, Санечкой. Это дома. А в
школе - Пухлым Пончиком, Тухлой Сосиской, Фанерой... Много было у него
прозвищ. Но самое обидное было Санузел! Понятно - сверстники не любили его.
Да и кто полюбит раскормленного неуклюжего увальня с девичьими загнутыми
ресничками, у которого живот над ремнем нависает, а рубашки всегда мокрые
от пота подмышками. Да ещё эти вечные сопли... Нет, не везло Сане Клычкову,
ох как не везло! Обделила его судьба и красотой и талантом. Но самая
большая его беда была мама - Лариса Борисовна. Ей он приписывал все свои
беды. И надо сказать, не без основания.
Это она придумала для него уменьшительно-ласкательное имя Сашуля. И
как же он это имечко ненавидел! Прямо дергался, когда слышал из кухни:
"Сашуля, ты уроки сделал? Сашуленька, лекарство выпил?" Она пичкала его
гомеопатией, лелея надежду, что её сыночка перестанет полнеть, что пройдет
у него хронический насморк и вечные головные боли, что окрепнут мускулы и
вообще станет он похож на красавца-мужчину, каким она себе его в мечтах
представляла. Но это б ещё полбеды! Ведь она не давала Саше шагу ступить!
Вникала в каждую мелочь, - мол, что ты делаешь, да зачем? - не было ему в
доме никакого покоя! Вообще жизни не было... Совсем заела мамаша.
Лариса Борисовна родила сына поздно - в тридцать семь лет. И теперь,
когда ему в сентябре исполнилось четырнадцать, ей было за пятьдесят...
Сашуля - обожаемый сыночка - был предметом её гордости и неустанной заботы.
Она ворожила над ним как над редким заморским растением, сдувала пылинки и
ни на секунду не оставляла одного без присмотра. Даже гулять во двор не
пускала! Всегда вдвоем, всюду вместе! Это было её девизом и смыслом
существования. Дамочка весьма грузной комплекции, она обладала лепечущим
говорком, обожала сюсюкать и восторгаться по всякому поводу. Чистюля и
хлопотунья, она бесконечно натирала до блеска полы, стирала, гладила и
крахмалила, а в свободное время зачитывалась любовными романами и
разгадывала кроссворды. Другим её увлечением были кактусы, узумбарские
фиалки - сенполии и вообще всяческие цветы, коих в доме было превеликое
множество. Еще оно обожала подушечки - вязаные, вышитые и просто матерчатые
с оборкой по краю или с кружевной прошвой. Сама ни вязать, ни шить не умела
и покупала подушки на рынке у бабушек, откладывая и подкапливая немного
денег на баловство, как она это называла, из своего невеликого заработка.
Замужем она никогда не была, а сыну в ответ на вопрос об отце как-то
сказала
