Библиотека в кармане -русские авторы

         

Толстой Лев Николаевич - Севастополь В Августе 1855 Года (Севастопольские Рассказы - 2)


Л.Н.Толстой
СЕВАСТОПОЛЬ В АВГУСТЕ 1855 ГОДА
1
В конце августа по большой ущелистой севастопольской дороге, между
Дуванкой [Последняя станция к Севастополю. (Прим. Л. Н. Толстого.)] и
Бахчисараем, шагом, в густой и жаркой пыли, ехала офицерская тележка (та
особенная, больше нигде не встречаемая тележка, составляющая нечто среднее
между жидовской бричкой, русской повозкой и корзинкой).
В повозке - спереди, на корточках, сидел денщик в нанковом сюртуке и
сделавшейся совершенно мягкой бывшей офицерской фуражке, подергивавший
вожжами; сзади, на узлах и вьюках, покрытых попонкой, сидел пехотный офицер в
летней шинели. Офицер был, сколько можно было заключить о нем в сидячем
положении, невысок ростом, но чрезвычайно широк, и не столько от плеча до
плеча, сколько от груди до спины; он был широк и плотен, шея и затылок были у
него очень развиты и напружены, так называемой талии - перехвата в середине
туловища - у него не было, но и живота тоже не было, напротив - он был скорее
худ, особенно в лице, покрытом нездоровым желтоватым загаром. Лицо его было бы
красиво, ежели бы не какая-то одутловатость и мягкие, нестарческие, крупные
морщины, сливавшие и увеличивавшие черты и дававшие всему лицу общее выражение
несвежести и грубости. Глаза у него были небольшие, карие, чрезвычайно бойкие,
даже наглые; усы очень густые, но не широкие, и обкусанные; а подбородок и
особенно скулы покрыты были чрезвычайно крепкой, частой и черной двухдневной
бородой. Офицер был ранен 10 мая осколком в голову, на которой еще до сих пор
он носил повязку, и теперь, чувствуя себя уже с неделю совершенно здоровым, из
симферопольского госпиталя ехал к полку, который стоял где-то там, откуда
слышались выстрелы,- но в самом ли Севастополе, на Северной или на Инкермане,
он еще ни от кого не мог узнать хорошенько. Выстрелы уже слышались, особенно
иногда, когда не мешали горы или доносил ветер, чрезвычайно ясно, часто и,
казалось, близко: то как будто взрыв потрясал воздух и невольно заставлял
вздрагивать, то быстро друг за другом следовали менее сильные звуки, как
барабанная дробь, перебиваемая иногда поразительным гулом, то все сливалось в
какой-то перекатывающийся треск, похожий на громовые удары, когда гроза во
всем разгаре и только что полил ливень. Все говорили, да и слышно было, что
бомбардированье идет ужасное. Офицер погонял денщика: ему, казалось, хотелось
как можно скорей приехать. Навстречу шел большой обоз русских мужиков,
привозивших провиант в Севастополь, и теперь шедший оттуда, наполненный
больными и ранеными солдатами в серых шинелях, матросами в черных пальто,
греческими волонтерами в красных фесках и ополченцами с бородами. Офицерская
повозочка должна была остановиться, и офицер, щурясь и морщась от пыли,
густым, неподвижным облаком поднявшейся на дороге, набивавшейся ему в глаза и
уши и липнувшей на потное лицо, с озлобленным равнодушием смотрел на лица
больных и раненых, двигавшихся мимо него.
- А это с нашей роты солдатик слабый,- сказал денщик, оборачиваясь к
барину и указывая на повозку, наполненную ранеными, в это время поравнявшуюся
с ними.
На повозке спереди сидел боком русский бородач в поярковой шляпе и, локтем
придерживая кнутовище, связывал кнут. За ним в телеге тряслись человек пять
солдат в различных положениях. Один, с подвязанной какой-то веревочкой рукой,
с шинелью внакидку на весьма грязной рубахе, хотя худой и бледный, сидел бодро
в середине телеги и взялся было за шапку, увидав офицера, но пото





Содержание раздела