Торин Александр - Дурная Компания
Александр Торин
Дурная Компания
Вместо предисловия
Где вы, где же все эти тени прошлого, иногда живые и осязаемые, иног-
да не вполне реальные и оставляющие какое-то смутное впечатление: а со
мной ли все это происходило, да и происходило ли это вообще? Жизнь, в
которой я жил, что-то делал, говорил, ходил, думал, дышал. Холодный ве-
тер весной на Калининском проспекте в Москве, колонны Ленинской библио-
теки, невысокий ряд домов на улице Герцена, аккорды, несущиеся из кон-
серватории, сугробы, яркий, какой-то неестественно белый свет и источен-
ные временем камни в пригороде Иерусалима, торжественный простор Невы,
набережная, Марсово поле и величественные решетки Летнего сада, горячий
воздух, наполненный возгласами людей на незнакомом языке и пропитанный
запахами кофе, фруктов и буйного цветения. Ах, как прекрасно захватывало
дух на подъезде к Иерусалиму, когда город, казалось, вырастал из окружа-
ющих гор и упирался домами прямо в небо, неестественно низко висевшее
над верхушками лысых гор Иудейской пустыни, покрытых каменными терраса-
ми, несущими на себе следы прикосновения рук древних земледельцев. И
дул, дул свежий ветер с Балтики, гоняя сизые тучи над мостами Петербур-
га, и ряд домов на другой стороне Невы напоминал аккорд из какой-нибудь
симфонии. И чинно шли по улице религиозные евреи, а в саду кустарник рос
над склепом, которому было уже несколько тысяч лет, и кто знает, чьи
кости когда-то в нем лежали, правоверного торговца, священника или знат-
ного гражданина. Иерусалим пал много веков спустя, и прах его был разве-
ян по ветру под звук маршировавших мимо римских легионов. Подъезд из до-
ма открывался прямо в сад, буйно цвели кусты какого-то неизвестного рас-
тения, и воздух был прозрачен настолько, что казалось - сейчас зазвенит.
Только небольшое углубление в белом камне скалы светилось среди зелени и
цветов. И свет, неестественно яркий свет, исходящий от всего вокруг...
"Бррр, куда это меня занесло?" - Я трясу головой, и шепчущий ветерок
воспоминаний тускнеет и уходит куда-то, как улетевшая легкая дрема. Я
смотрю по сторонам и вижу перед собой привычную стерильную обстановку,
чем-то напоминающую больницу: белые пластиковые плитки, белый чуть мер-
цающий свет люминисцентных ламп, шелестение кондиционера, выбрасывающего
из сеток, тут и там нарушающих однообразный узор пластиковых плиток по-
толка, некое подобие воздуха, которым можно дышать, но нельзя нады-
шаться. Единственное свойство этого воздуха - его постоянная температу-
ра. Почему-то решетки кондиционера покрыты узорами, поразительно напоми-
нающими свастику. Жужжат бесчисленные серые коробки, светятся, как глаз-
ками, маленькими зелеными лампочками. Эти коробки - основной источник
существования нескольких десятков людей, спрятанных в чреве компании
Ефима Пусика. Некоторые из коробок разворочены, и наружу торчат их внут-
ренности - пучки проводов, черные жучки микросхем. Люди, сидящие в
большом зале, склонились над ними, как хирурги над больным во время опе-
рации, и сосредоточенно копаются в их чреве.
Я перевожу взгляд на окно. На горизонте возвышаются безжизненные лы-
сые горы, покрытые выжженной травой. У их подножия белеет комплекс пост-
роек, напоминающий нефтеперегонный завод. Это канализационная станция,
перерабатывающая продукты жизнедеятельности, выделяемые обитателями
большого индустриального города, расположенного неподалеку. Иногда вече-
рами сладковатый ветерок омывает эту станцию, подкатывает к нашему зда
