Трускиновская Далия - Сумочный
Д.Трускиновская
Сумочный
- Я, вот... По объявлению.
- Ах, по объявлению. Ну-ну...
- Ты здешний дед, что ли?
- Дедушка. А ты, стало быть, по объявлению. Ну, заходи...
Краткий этот разговор состоялся на антресолях прекрасной
четырехкомнатной квартиры, как раз там, где, задвинутое чемоданами,
имелось в стене отверстие для проводов от распределительного щита, а также
телефонного и кабельного.
Надо сказать, что антресоли всякой обжитой квартиры немало поразили бы
хозяев, ежели бы те вздумали однажды разобраться, какая такая старая
рухлядь загромождает отверстие. И тут бы обнаружилось, что ненужное,
казалось бы, имущество, преобразилось. Из запертого чемодана, к примеру,
изъята старая декоративная наволочка, шерстяная, в фольклорном стиле, и
сложена так, что стала диваном с подлокотниками. Маленькая банка с
остатками краски, забытая пять лет назад после того еще ремонта, накрыта
чистой бумажкой и сделалась столом. Равным образом брезентовая рукавица,
от того самого ремонта, прилажена к отверстию на манер шторы, чтобы не
сквозило, и стоит наготове другая банка с краской - загородиться, если
вдруг пожалуют незваные гости.
Хозяин, домовой дедушка Феоктист Степаныч, впустил посетителя, но, так
сказать, без излишнего энтузиазма.
А чему тут было радоваться? Тот, кто пришел по объявлению, меньше всего
походил на сумочного хозяина. Был он худ, взъерошен, неопрятен, неухожен,
и смотрел как-то угрюмо. Нехорошо смотрел.
- Молочка? - спросил Феоктист Степаныч. - Хозяйка добрая, наливает.
Кошачий корм вот есть. Рюмочку тоже для меня на секции держит. Я вот в
скляночку перелил. Винцо знатное, кагор.
Был он сам из себя упитан и мохнат, как полагается домовому дедушке в
богатом хозяйстве, и предлагал с некоторым хвастовством - вот, мол, сколь
сытно живем, можем подкормить.
- Сыт, - отрубил гость, хотя и по рожице было видно - ой, голоден...
Сел он не на хозяйский диван, а на корточки, прислонившись спиной к
чемоданной стенке.
- Тебе виднее. В сумочные, стало быть?
- Ну...
- А ты уже работал сумочным?
- Ну... работал.
Феоктист Степаныч врунишек не любил. За вранье и выставить мог -
единожды и навеки. Но этот растрепа вроде бы как и не врал.
- Су-моч-ным! - весомо уточнил дедушка. - В дамской деловой сумке.
Служил?
- В дамской - нет. А что? Такое уж сложное дело? Сколь там добра-то
поместится, в той сумке? - вопрос был одновременно риторическим и
презрительным. - Вся она - с гулькин нос!
- Добро-то, братец, этакое... С одними тенями для глаз намаешься, -
предупредил Феоктист Степаныч. - Коробок раскрывается, а они - как мука, в
ком сбитая, рассыпаются, вся подкладка в пыли. Еще вот пилка для ногтей.
Хозяйка ее, пилку, на место не кладет, прямо так бросает, и пилка
подкладку рвет. Еще вот, скажем, блокнот - тут смотреть нужно, чтобы
страницы не загибались.
- Смотреть могу, - согласился гость. - Так что - место еще не занято?
- Да ты уж третий приходишь, - сообщил дедушка. - Бабушка из пятой
квартиры просилась, они там с дедом не поладили, разводиться собрались.
Как в ту сумку посмотрела - ой, мамочки, говорит, тут же одной приборки
не оберешься! И бумажек-то, бумажек! Начнешь выбрасывать - а вдруг дельную
выбросишь? Потом еще портфельный хозяин заглядывал. У него такое горе -
парнишка школу окончил, портфельчик уже без надобности, снесли на помойку.
Тоже я ему сумку показал, а он чихать принялся. Аллергия у него на духи...
- А бабушка - не вернется? - решил уточнить гость.
- Не-е, не вернется. Ей там
