Тарабанов Дмитрий - Да Будет Так
Дмитрий Тарабанов
ДА БУДЕТ ТАК
альтернативная летопись
Из полемического источника:
Оставив плот у берега на ветхой привязи, поляне выбрались на сушу. Подъем
вверх по реке оказался не так легок, как предполагалось. Путникам
повстречались по дороге дикие племена кочевников, по вине которых
градостроительская утварь не была полностью погружена. Выиграв время, плот
набрал скорость и оторвался от врагов, занявших солидную часть земель
дреговичей. К огромной радости неразлучной четверки полян, кочевники не
предприняли попытку к погоне. А если и предприняли, то продвинулись без
водопреодалимых средств недалеко. В крайнем случае, подошли к первому
ответвлению...
Поднявшись на холмы, поросшие выцветшей за немилостивое лето травой, Кий
приложил ко лбу ладонь, укрывая от Ярила тоскливые карие глаза.
Внимательно оглядел окрестности.
Солнце тяготело к небосклону, и его свет становился все крепче и
настойчивей, подогревая воду в Днепре оранжевыми волнами. Могучие бугры
топорщились богатырями, а тень от них отползала к воде с каждым мгновением
все быстрей и быстрей. Накрывала пологом суетящиеся под пляс ветра травы.
"Там - мы выстроим собор, - думал Кий, - Там - поставим звонарню. Настроим
изб просторных, чтобы гости оценили по праву выбор наш. Обведем город
частоколом дубовым в два мужа высотой... нет, лучше в три - так никакие
кочевники не одолеют нас. И ворота поставим. Такие, чтоб славяне лучших
родов преклоняли колени пред городом нашим".
- Да будет так... - прошептал он. И возвестил: - Возведем мы, братья,
великий град. Велик он будет так, что потомки и дщери сложат о нас
легенды. И прослывем мы, братья, над всей землей русской. И дальше нас
узнают, за Понтом Аквинским, за Таврией дикой, в Константинополе и Риме. И
сам Перун считаться будет с нашим детищем.
И говорили с ним братья в один голос - младые Щек и Хорив:
- Да будет так!
И летела над холмами звонкая и юркая песнь сестрицы их. И вторили им
холмы. И отзывались небеса...
- Да будет так...
Из художественного источника:
"Что бы случилось, развались тогда Киевская Русь?" - думал Изяслав,
будучи уже в летах.
Минуло двадцать четыре года, как он передал престол брату своему,
Святославу. И шесть лет, как булаву унаследовал князь Всеволод. Как ценно
оказалось наследие отца их, Ярослава, прозванного недаром Мудрым, когда
призвал тот сыновей жить в мире и согласии. А ведь все могло быть не так
совсем...
Из окна доносились пения гусляров и скоморохов, чтящих годовщину съезда
князей в Любече. Празднуя тот великий день, когда предстал перед тремя
братьями вопрос: "Разлететься и держать вотчину свою, которую со временем
поглотят половецкие орды - или держаться до последней крупинки земли, стоя
плечом к плечу, встречая напасти совместными усилиями?"
Небо пересек длинный клин журавлей. Изяслав наблюдал, как растворялся тот
в осеннем небе с прощальным "курлы!". Так могла сгинуть, раствориться в
веках могучая, но страшно хрупкая Киевская Русь.
Русый слуга принес грустящему у окна князю ковш меда. Несмотря на всю
по-праздничному хмельную отрешенность, Изяслав-старик не мог отделаться от
мысли, что возобладай в тот страшный год над ним жадность и гордыня, не
помирись он с младшими братьями и не поклянись передавать власть "по
зрелости", испробовали бы они яблоко раздора и растерли бы их жернова
междоусобиц.
- Эх... - вздохнул Изяслав и велел слуге, притаившемуся за дверью,
принести еще меда. Тот вошел в освещенные вечерним светом покои,
раскланялся и
