Туманова Ольга - Мысли
Ольга Туманова
Мысли
Мерно капала вода, ударяя по дну раковины, и звуки, похожие на звуки
метронома, прыгали по кухне, ударяясь о виски Марины Сергеевны, и сердитая
обида переполняла ее, и по этой обиде качался муж, и некрасивое лицо мужа было
еще некрасивее от гримасы раздражения: и устал он, и нет прокладок, и нет
того, и сего нет тоже, и вызови слесаря. И, быстро орудуя то ножом, то ложкой,
доставая приправы из шкафа, открывая и закрывая холодильник, Марина Сергеевна
готовила обед, по времени правильнее сказать ужин, и видела уже лицо не мужа,
а слесаря (лицо слесаря было не столь отчетливо, как лицо мужа, потому что
мужа она видела каждый день в течение долгих лет, а местного слесаря не видела
никогда, если только встретила где случайно и внимания на него не обратила):
нос шмыгает, глазки наглые и взор мутен, и липкие руки трясутся. Туманное лицо
нагло ухмыльнулось и потребовало водки. И обида, и досада заполонили Марину
Сергеевну - не на слесаря, на мужа, что не избавит ее от подобной встречи.
Марина Сергеевна едва было не расплакалась, но тут затрещал со стены
репродуктор, затем вздохнул, скрипнул, сказал что-то неразборчивое, щелкнул и,
наконец, окончательно покончив с техническим перерывом, посредине фразы на
полуслове включился в программу центрального вещания. И вместо нудных звуков
раковины бодро-радостные голоса: шел очередной блок рекламы, такой неуместный
в холодном городе, где среди зимы то и дело отключали и свет, и газ, и горячую
воду, и долгими месяцами не платили зарплату, и дети падали в голодные
обмороки, и в глазах прохожих буднично жила тоска. И злость на радиотрепачей
сменила обиду на мужа, и Марина Сергеевна потянулась было выключить радио, но
тут же подумала, что голос диктора заглушает звуки капель, и не стала
выключать приемник, а пошла на балкон, принесла тарелку с капустой, та была
покрыта морозной крупой и нарядно желтела морковкой. Марина Сергеевна
улыбнулась и, стараясь не вникать в слова вещательного бодрячка, подумала, что
вот и все, можно накрывать на стол. Как всегда, она успела приготовить обед
как раз к приходу мужа. Через несколько минут муж позвонит в дверной звонок, и
если позвонит несколько раз подряд, чуть хулиганисто, значит, у него сегодня
хорошее настроение и он получил деньги и, может быть, даже купил в ресторане
торт или вкусную колбаску, а если муж откроет дверь молча, ключом, без звонка,
значит, настроение у него скверное, и, как только он шагнет в квартиру, от его
усталой сумрачной фигуры пойдут к Марине Сергеевне невидимые жесткие волны,
раня ее острыми углами и наполняя все ее существо тревогой и беспокойством и
желанием забиться в свой собственный, одинокий и уютный, мирок.
Радио все еще крутило рекламу. Марина Сергеевна не вникала в смысл
произносимых фраз, но ее раздражали намеренно искаженные голоса. Дикторы фразы
обычные, деловые произносили, кривляясь, и каждый раз вызывали у Марины
Сергеевны не совсем приличные, с ее точки зрения, мысли об их принадлежности
ко всяким там голубым и прочим оригиналам, о которых во времена молодости они
с подругами лишь изредка и шепотом вспоминали и то лишь по случаю
какого-нибудь впервые услышанного анекдота или туманной для них строчки в
романе, напечатанном в последнем номере "Иностранной литературы", и,
откровенно говоря, мало понимая смысл своих собственных полунамеков и тут же
забывая о неинтересной для них теме. Теперь же запретная когда-то тема во весь
голос звучала со страниц газет и журнал
