Туманова Ольга - Обо Всем И Еще Кое О Чем
Ольга Туманова
Обо всем и еще кое о чем
Глава 1. Печаль
Глава 2. Встреча
Глава 3. Нежность
Глава 4. Реальность
1. В темно-синем воздушном море, густом и мягком, струятся два изящных
светлых силуэта.
И мужской голос:
- Как поздно я тебя встретил.
И ее голос:
- Как горько, что мы так поздно встретились.
И такая печаль. И такая нежность. И так уютно и душе, и телу.
И она льнет к мужчине, и кладет голову ему на грудь, и грудь его, большое
грустное облако, осторожно и бережно обнимает ее, и она говорит:
- Как хорошо, что мы поздно встретились: я бы тебя не ценила.
И дребезжащий звук дверного звонка.
Наталья Павловна открыла глаза, но лежала, не шевельнувшись. В ней жило
ощущение сна: покой, любовь, свобода, безмятежность: Какой удивительный сон.
Какой-то... абстрактный. Ни сюжета, ни бытовых деталей. А нежность, словно
материя, и ощутимая, и зримая.
Так жаль спускаться на землю. Если бы можно было закрыть глаза и вновь
войти в океане нежности. И плыть, и плыть, и плыть:
И вновь тишину резанул долгий прерывистый звонок.
Наталья Павловна вяло потянулась за халатом. Халат лежал тут же, у
изголовья, на столе, что стоял впритык к дивану. Комната у Натальи Павловны
небольшая, сплошь заставлена мебелью, и, когда раскрыт диван, негде даже стул
поставить для одежды.
Наталья Павловна вздохнула: действительность ничем не напоминает
сновидение, и, проводя рукой по лицу, словно снимая манящее видение, Наталья
Павловна пошла к двери.
На пороге стоял Звягинцев. Как и всегда, лицо Юрия Федоровича светилось
довольством, ноги были широко расставлены, словно площадку треплет шторм, руки
глубоко спрятаны в карманы коричневой кожаной куртки, куртка распахнута, и
из-под серого свитера выпирал живот, стриженая бобриком голова на короткой
толстой шее пряталась в приподнятые плечи.
- Здорово! - Звягинцев переступил с ноги на ногу, качнулся, как суденышко
от удара волны, и шагнул в квартиру. - Проснулась? Одевайся, поехали.
- Я ничего еще не делала, - Наталья Павловна глянула на часы, что висели в
прихожей как раз над головой Звягинцева. Почти десять - завтракать поздно,
обедать рано. Но Звягинцев, небось, с шести утра мотается. - Подожди. Я сейчас
картошку пожарю.
Наталья Павловна прошла на кухню и машинально включила репродуктор: с
весны, когда сын ушел в армию, она с тревогой слушала про все события в стране
и в мире. События и в стране, и в мире были тревожные.
Звягинцев шумно скинул в прихожей туфли и, не снимая куртки и не вынимая
рук из карманов, прошел на кухню, встал в дверях. На круглом розовом лице под
черным бобриком привычная улыбка.
- Да брось ты. Что ты будешь возиться. Говорю, одевайся, повезу тебя в
лес, шашлычком накормлю. Подышишь воздухом. Совсем зеленая стала. Вчера весь
вечер провозился с мясом. Трехлитровую банку тебе засолил.
Наталья Павловна очнулась от своих мыслей, обернулась к Звягинцеву:
- Где ты мясо достал?
Продукты в городе продавали по талонам, но и на талоны купить можно было
немногое, а мяса Наталья Павловна давно уже не видела в продаже. Сама Наталья
Павловна обходилась малым, но она хотела послать посылку сыну и думала, что
вдали от дома мясо будет для Кости большим лакомством, чем конфеты.
- Да чего я для тебя не достану, коза! - Звягинцев хохотнул, довольный, и
круглое лицо его стало еще круглее.
- Я не коза, - привычно отозвалась Наталья Павловна, вновь прислушиваясь к
бормотанию приемника. - В мире стреляли, конфликтовали, враждовали. И знали
правильные пути при всех
