Тюрин Александр - Нашествие
Александр Тюрин
НАШЕСТВИЕ
цикл "НФ-хокку"
Проклятие также изменяет прошлое, как и покаяние
Козьма Хроноплевcт
1.
Сам он уже не спускался в долину, хотя каждый погожий день
посылал туда слуг или оруженосцев. Возратившись, они говорили
одно и то же. В деревнях, на полях и дорогах по-прежнему не
души, ни женщины, ни ребенка, ни собаки.
Никто не вернулся на пепелище, никто не вышел из пещерного
укрытия, не вылез их подземного схрона...
И почему никто из этих проклятых крестьян не прибег к его
защите, почему ни один не искал спасения в его замке, почему все
свершилось столь быстро - в течение несколько ночных часов?
Та ночь выдалась ненастной, безлунной и дозорный не сразу
заметил огни внизу. Гетц, хотя и хворал, немедленно поднялся с
постели, и во главе полусотни кнехтов и оруженосцев спустился в
долину. Однако было уже поздно.
Не осталось там ни одной живой души.
Смерть настигла почти всех поселян в постели, немногих возле
очага, у двери.
Колодцы завалены были трупами скота. Посевы и виноградники
вытоптаны.
Так было и в ближних, и в дальних деревнях, что на той стороне
реки.
Если и уцелел кто, то был в путах уведен Бог весть куда.
Но почему враги обрушились на сонные темные деревни и даже не
попытались овладеть его замком, ярко освещенный огнями?
Или они сочли замок неприступными? Сомнительно. Эти лютые звери,
истребившие в мгновение ока три деревни, вряд ли бы убоялись
напасть на укрепление с давно разрушенной южной стеной.
Значит, они просто сочли рыцаря Гетца недостойным битвы. Зачем
брать приступом замок, зачем штурмовать стены и бить тараном в
ворота. Без подданных, без крестьян, без этих вечно копошащихся
в земле и навозе славян, Гетц фон Трабен-Трарбах превращался из
гордого суверена в голодную ворону, нахохлившуюся на верхушке
лысой скалы.
Враг знал меру смерти. Достаточно было того, что не стало
дыхания жизни в долине. Замок должен был умереть сам.
Гетц невольно почувствовал к врагам уважение. Столь искусными
погубителями могли быть только исчадия ада. Недаром их назыывают
тартарами.
Три недели назад в его замке побывал немолодой йеки,
иудей-торговец, он говорил о ратях, идущих с востока. Пусть и не
столь велик числом этот лютый народ, как ему приписывают, однако
неутомим в войне, осаде и преследовании. Это гоги и магоги,
некогда запертые Александром Великим в пещерах Гиндукуша.
Сокрушили они и Хинское царство, и могущественный Хорезм, и
богатую Персию, и Халифат, и страну русов. И те битвы в
полуденных странах были таковы, что любые сражения Запада
кажутся пред ними мальчишескими потасовками. В битве при Отраре
в один только день, до захода солнца, лишилось жизни сто
шестьдесят тысяч смелых хорезмийских воинов. А в городах Персиды
были обращено в прах такое множество людей, что и не счесть, а с
ними и домашние животные тоже, будто бы не хотел яростный враг
даже упоминания оставить о душе живой.
Затем пошли тартары в сторону конечного моря, шутя расправились
при Лигнице с польско-немецкой ратью, наполнив девять мешков
правыми ушами убитых рыцарей, но не утолив злобы, двинулись на
юг. Неровен час добирутся и до владений Гетца.
Рассердился рыцарь тогда на йеки, будто накликивает он беду и
клевещет на христианское воинство, прогнал из замка на ночь
глядя, не отдав долга гостеприимства и долга денежного. Вот бы
оставить его на подольше, пораспросить про гогов-магогов и их
умения, искусными вопросами отсеять правду от словесной шелухи...
Гетц встал с кресла, бросил еще о
