Угаров Гавриил - Вернуть Открытие
Гавриил Угаров
Вернуть открытие
- Ненавижу скромность, - вдруг сказал наш собеседник. Сказал с яростью,
болью, его добродушное лицо помрачнело. - Ненавижу.
Мы озадаченно притихли. Вагон мягко потряхивало, за окном синел сумрак,
но никто не зажигал света, без него было как-то уютней, и разговор до той
минуты шел тихий, доверительный, какой часто возникает в поезде дальнего
следования меж незнакомыми пассажирами. И вот... Не помню, что
предшествовало сказанному, какой-то вроде бы пустяк, но ведь и пожар
начинается с искры.
- Позвольте... э... Петр Николаевич, - первым опомнился мой сосед,
седенький, борода клинышком, старичок. - Как же так? Оно, конечно,
скромность, как и любое другое достоинство, будучи чрезмерным, может и...
Но согласитесь, скромность украшает человека и как ее можно отрицать,
решительно не понимаю!
- Можно, - жестко сказал Петр Николаевич. - Можно и должно, если из-за
нее пропало средство спасения тысяч людей.
- Да что вы говорите? - ахнул старичок. - Вы... Вы не преувеличиваете?
- Если бы! На моих глазах скромность одного замечательного человека
обернулась, можно сказать, преступлением перед человечеством. Извините...
Чтобы вы меня правильно поняли, придется все рассказать подробно.
- Да, да, соответственно, в голове, знаете ли, как-то не
укладывается...
- Понимаю, тоже когда-то так думал, Ошибка! Слушайте: пересадка
внутренних органов до сих пор неразрешимая, в общем, проблема, и никто не
скажет, когда она будет, разрешена окончательно. А она, между прочим, уже
была - и блистательно! - разрешена более десяти лет назад!
- Не может быть! - вырвалось у меня. Я, биолог, не мог сдержать свое
недоверие.
- Ах, не может... - даже в полутьме глаза Петра Николаевича блеснули
иронией. - Вдвойне печально, что это говорите вы. Не только как биолог. Вы
по национальности, кажется, якут?
- Якут. А что?
- Ничего. Имя Томмота Ивановича Долгунова вам что-нибудь говорит?
- Нет...
- А он мог бы стать гордостью нашего народа, всего человечества. Не
стал, из-за скромности не стал. Слушайте! В чем главная, даже единственная
неразрешимость проблемы пересадки внутренних органов? В тканевой
несовместимости. Пересадить можно хоть от лешего к бабе-яге, дело техники;
организм, дурак, отторгает, фактически надо сломать, подавить иммунную
систему защиты; это удается, но сами знаете, какой ценой. Нет, не
подумайте, я не медик, не физиолог, вообще не ученый - строитель я.
Просто... Вот об этом и речь.
Он замолчал на мгновение. Свет фонарей какого-то полустанка прошелся по
его лицу движением теней, как будто укрупнил его, выделил сумрачность
выражения.
- Печень у меня заболела лет в двадцать. Но знаете, как это бывает в
молодости: чтобы меня - да ни в жизть! Многие в юности живут с ощущением
личного едва ли не бессмертия. То есть отвлеченно сознаешь, что и тебя не
минует, но это настолько далеко, что даже неправдоподобно. Словом, к врачу
я не пошел, институт окончил - и начало меня по стройкам мотать! Дел
невпроворот, ну поболит и перестанет, здоровый же мужик... Наконец,
допекло. Так допекло, что я уже был готов молиться на белый халат. Ну
местная больница, обследования там, лекарства, однако замечаю я по
выражению лиц моих ангелов-хранителей, что, похоже, напрасны мои надежды
на силу молодости, а заодно на могущество медицины. Выздоровлением и не
пахнет, хоть и профессора откуда-то приглашали, и уход первостатейный, и
весь прочий арсенал пущен в дело. Короче, вызвал я своего врача на
откровен
