Успенский Глеб - Квитанция
ГЛЕБ УСПЕНСКИЙ
КВИТАНЦИЯ
I
Эпизодик с этой капельной цифрой случился со мною в то время, когда я
только что предался изучению статистики, был, так сказать, в самой первой
поре увлечения, и поэтому, я надеюсь, читатель извинит мне, если доводы,
вследствие которых во мне родилось побуждение во что бы то ни стало видеть
своими глазами упомянутую микроскопическую цифру, покажутся ему лишенными
точных научных оснований и почти не логическими. Невольные ошибки
начинающего должны быть извиняемы, и в надежде на это я расскажу процесс
моего мышления в данном деле без всякой утайки: дело в том, что,
начитавшись местных данных, я без перерыва принялся за материалы,
собранные столичными статистиками, и здесь, в отделе браков, прироста,
рождаемости и смертности населения, я натолкнулся на цифру, которая мне
(по неопытности)
показалась совершенно необъяснимой: оказывается, что в Петербурге
ежемесячно нарождается до 700 детей, у которых нет ни отцов, ни матерей. В
графе "отцы" стоит 0, в графе "матери" - тоже 0, а в итоге написано: итого
700 штук человек.
Научный метод мышления настолько еще не овладел мною и моими
соображениями, что я решительно не мог оставить в покое этих нулей, из
которых выходят целые "люди", и при помощи, откровенно сознаюсь, весьма
первобытных вычислений, цель которых была доказать себе, что из двух нулей
не может произойти ребенок и что для появления его на свет необходимы хотя
какие-нибудь отце- и матереобразные дроби, я, при помощи сложения и
деления, вычислил, что на каждого из 700 человек детей в среднем выводе
приходится не О и 0, а (принимая во внимание всю сумму единиц,
составляющих то, что называется "обществом") все-таки некоторая дробь
отцовского и материнского элемента. Естественно, во мне родилось желание
разыскать то существо въяве и вживе, которое может уделить на выполнение
материнского дела только одну сотую часть (таково было мое вычисление)
своего существования. И где же остальные девяносто девять частей
человека, матери, женщины?
Нисколько не защищаясь против могущих быть упреков со стороны читателей
в недостатках сделанных мною вычислений, я должен сказать, однако, что
лично во мне эти вычисления выразились в весьма определенном и решительном
поступке.
В первый же приезд мой в Петербург я, под влиянием всевозможных
соображений, которых теперь не могу даже припомнить хорошенько, прямо с
вокзала велел извозчику ехать в воспитательный дом; может быть, отчасти
причиною этого было и то обстоятельство, что наш деревенский поезд
приходил раньше всех других поездов, когда над Петербургом лежит еще тьма
зимней ночи, когда весь Петербург спит, и когда только что начинают
открываться булочные, и вообще когда негде приткнуться, чтоб напиться чаю,
или же не к кому заехать, чтобы не разбудить утомленного петербуржца и не
побеспокоить его. Как бы то ни было, но я думаю - перевес в моих поступках
брало не столько нежелание беспокоить моих знакомых, сколько опять-таки
увлечение многосодержательностью статистических цифр, овладевших в
последнее время всем моим вниманием. Полагаю, что последнее влияние было
во мне преобладающим, и говорю это на том основании, что сторож, к
которому меня подвез извозчик и который стоял около того места
воспитательного дома, где идет "продажа карт", долгое время слушал мои
вопросы и разглагольствия как бы в каком-то недоумении и наконец,
по-видимому, сам заразился моей статистической терминологией. Как бы в
подражание моему специально-статис
