Успенский Глеб - Нравы Растеряевой Улицы
ГЛЕБ ИВАНОВИЧ УСПЕНСКИЙ
НРАВЫ РАСТЕРЯЕВОЙ УЛИЦЫ
В городе Т. существует Растеряева улица.
Принадлежа к числу захолустий, она обладает и всеми особенностями
местностей такого рода, то есть множеством всего покосившегося,
полуразвалившегося или развалившегося совсем. Эту картину дополняют ужасы
осенней грязи, ужасы темных осенних ночей, оглашаемых сиротливыми криками
"караул!", и всеобщая бедность, в мамаевом плену у которой с незапамятных
времен томится убогая сторона.
Бедное и "обглоданное", по местному выражению, население всякого
закоулка, состоящее из мелких чиновников, мещанок, торгующих мятой и
мятной водой, мещан, пропивающих все, что выторговывают их жены,
гарнизонных солдат и проч., такое бедствующее население в городе Т.
пополняется не менее обглоданным классом разного мастерового народа.
В Т. с давнего времени процветала промышленность всякого рода
металлических изделий: в городе и в окрестностях находятся чугунолитейные,
колокольные, самоварные и другие заводы. Кроме того, город славится
известным заводом стальных изделий, населившим своими рабочими все Заречье
и целую слободу Чулково. Это сторона совершенно особенная; обыватели ее,
когда-то пользовавшиеся разными правительственными привилегиями, гордо
посматривали на мастеров городской стороны, работающих в одиночку, и при
встречах не упускали случая поделиться взаимными любезностями: "кошкин
хвост!" - говорил один, "огурцом зарезался", - отвечал другой, и оба с
серьезными лицами проходили мимо. От насмешек зареченского мастера, или
казюка, как называют их мещане, не уходил даже чиновник, для которого тоже
были изобретены особенные клички, например: "стрюцкий" или "точеные ляшки"
и проч.
Растеряева улица лежит на городской стороне, но общий колорит рабочего
города отразился и здесь. Вот, между прочим, в лачуге, ниоткуда не
защищенной заборами, проживает представительница собственно растеряевского
мастерства, старая солдатка, "кукольница". Под ее дряхлыми пальцами цветет
отечественная скульптура; в летние, погожие полдни на завалинке ее лачуги
непременно сушится несколько глиняных офицеров и дам и бесчисленное
множество лошадей-свистулек с одними передними ногами. Растеряевские
мальчишки запасаются этими свистящими конями и в течение целого года
разнообразят смертельно пронзительным свистом свое горестное
существование. В таких же лачугах живут сверлилыцицы, наждашницы, женщины
и девушки, занимающиеся на фабриках. В этой же улице живут гармонщики,
токари, наводияыцики и т. д. На конце улицы, упирающейся в широкое
Воронежское шоссе, виднеется квадратное здание из темно-красного кирпича -
самоварная фабрика. Все эти мастерства дают Растеряевой улице несколько
иную сравнительно с другими захолустьями физиономию. В дни отдыха
молчаливая физиономия ее оживляется драками и пьяными, разбросанными там и
сям. В будничные дни к звонкому пению кур присоединяется стук молотков, то
вперемежку, то сразу вдруг обрушивающихся на отчеканиваемую металлическую
массу; звуки гармонии, на которой мастер для пробы тронул с "перехватом";
жужжание токарного станка - и надо всем этим, по обыкновению, тихая песня.
В темные зимние вечера, когда бывали обыкновенно везде уже заколочены
наглухо ворота и ставни и обыватели ложились спать, окна фабрики были еще
ярко освещены, из осьмигранной трубы медленно выползали большие
мутно-красные искры, тотчас же потухавшие в темном воздухе.
Никем не вспоминаемая, никем не сторожимая, Растеряева улица покорно
несет с
