Устрялов Николай - Революционер-Демократ
Проф.Н.В.Устрялов
Революционер-демократ
1
- У тебя страшно много ума, так много, что я и не знаю, зачем его
столько одному человеку...
Читая Герцена, всякий раз невольно вспоминаешь эти обращенные к нему
слова Белинского. Нельзя, кажется, более точно и метко выразить впечатление
от всего духовного облика, от всей индивидуальности Герцена, от каждой
страницы его писаний.
Да, дыхание, цветение, прометеевская поэзия ума - вот чем пронизаны эти
страницы. Да, аромат ума - вот что прежде всего ощущается и пленяет в их
авторе. "Герцен все понимал" (Шелгунов).
Ум широкий и вместе с тем конкретный. Бесстрашный, "беспощадный, как
Конвент", - и вместе с тем живой, взволнованный, "осердеченный" (по
определению того же Белинского). Глубокий - и вместе с тем на редкость
блестящий, сверкающий, вопреки известному афоризму Ницше "все, что золото,
не блестит". Иронический - и одновременно романтический. Владеющий одинаково
и лиризмом, и сарказмом, и парадоксом. Среди мировых писателей подобного же
склада ум был у Гейне.
Читаешь - и переживаешь какой-то стремительный интеллектуальный и
эстетический штурм, от которого подчас захватывает дыхание. Какой-то
вдохновенный вихрь мыслей, претворяемых в образы, и образов, раскрывающих
мысли. Читаешь - и словно погружаешься в студеный кипяток: язык горячей
крови и холодной головы.
Герцен был мыслителем, общественным деятелем, философом истории,
художником-беллетристом, мемуаристом и т.д. Но прежде всего и главным
образом он, разумеется, публицист. Публицистика - его стихия, его страсть и
слава, его подлинное и коренное призвание. Он публицист везде: и в
философских очерках, и в письмах туриста, и в мемуарах. Ему суждено было
стать первым русским политическим публицистом большого стиля.
Публицистика - сложное и нелегкое ремесло: в нем наука переплетается с
искусством. Публицистика широкого полета требует и зоркого ума, и
литературного вкуса, и работы над формой, и немалых знаний, - исторических,
экономических, философских, - и живого непрерывного интереса к злобам
текущих дней. Публицист обязан неотступно следить, можно сказать, и за
часовой, и за минутной, и за секундной стрелками истории. Вместе с тем
надлежит ему крепко знать свою аудиторию, своего читателя, свою среду.
Этими данными публициста Герцен обладал в высокой мере: всепостигающий
ум, несравненная литературная одаренность, энциклопедическая образованность,
темперамент борца, политический интерес и политическая память, - все эти
качества сочетались в нем богато и прекрасно. Разве лишь последнее
требование - живая связь со средой, на которую опираешься, - было для него
труднее выполнимо, чем недосягаемей возвышались его взгляды над уровнем
социально близкого ему круга людей, и чем дольше длилась его разлука с
родиной.
Печатью Герцена, горящей и жгучей, отмечены три десятилетия нашей
общественной мысли, из коих одно - годы лондонской типографии - называли
даже периодом его "литературной диктатуры". Своей "школы", обособленной и
завершенной, он, правда, не создал. Для школы, доктрины, для партии он был
слишком индивидуален, утончен, адогматичен, даже противоречив. Он называл
Прудона "автономным мыслителем революции". Эта кличка очень подходит к нему
самому. - "Я не учитель, я попутчик", - говорил он про себя. Он оплодотворил
своими идеями различные течения русской прогрессивной мысли, но целиком не
уместился ни в одном из них. Вместе с тем "скептическое посасывание под
ложечкой" лишало его той волевой оде
