Федоров Игорь - Трамвай До Конечной
Игорь Федоров
ТРАМВАЙ ДО КОНЕЧНОЙ
Я давно собирался сделать в коридоре антресоли. Эдакие деревянные полати
для хранения всяких палаток, спальников, котелков, которые зимой пылятся под
диванами и шкафами в ожидании летней свободы.
Давно собирался, но то молотка и гвоздей не находил, то доски упорно не
хотели ко мне попадать. И времени не хватало - как всегда. Но сегодня
наконец судьба ко мне снизошла и одарила щедро. И вот в левой руке сумка с
инструментом, на правом плече увесистый и негабаритный груз пиломатериалов;
настроение, как и погода, в норме, и ноги несут на остановку трамвая. Все
идет к тому, что жилищный вопрос моих причиндалов будет сегодня решен.
Подъехал трамвай. Странный какой-то, наверное, опять новая конструкция. Я
совершил сложный маневр досками и, кажется, задев кого-то выходящего,
забрался в дверь.
О счастье! В углу свободное место. Примостил поустойчивее доски, на пол
поставил сумку и сел, довольно отдуваясь и вытирая пот со лба.
Трамвай тронулся.
Но не успели проехать и минуты, как надо мной навис согбенный сухонький
старикашка. Он держался веснушчатой рукой за поручень, слегка покашливал от
тряски и пристально смотрел на меня чайными глазками. Мне стало неловко.
Свободных мест больше не было, рядом сидели сплошь женщины, дети и инвалиды,
ближайшие кандидаты на уступление места виднелись в другом конце вагона, а
старикашка смотрел на меня.
Я встал, отодвинул сумку и сказал:
- Садитесь, пожалуйста.
Старик вдруг резко подскочил к сиденью и, поддернув брюки, плюхнулся на
него. В глазах бегали злорадные искорки.
- Ну и стой теперь, лопух! До самой конечной! Или пока я не выйду! -
проблеял он с радостью.
Очень странной показалась мне эта фраза.
- Почему до конечной?
- А здесь все до конечной!
Было чему удивиться.
- Ничего подобного. Я на Первомайской выхожу.
- Хех-хе! Будет тебе конечная - тогда и выйдешь. Может, и на Первое мая.
Сумасшедший какой-то. Я отвернулся, Трамвай шел себе помаленьку. Водитель
остановок не объявлял, но, видно, все и там знали, где им выходить. Я
присмотрелся внимательнее и почувствовал какую-то странность. Уж очень
устойчиво все тут сидели, не было трамвайной легкомысленности, временности.
Один мужчина жевал бутерброд. Словно не в трамвае ехал, а в поезде. Тут же я
увидел подтверждение своим мыслям. Недалеко от входа, там, где в обычных
трамваях висит компостер, нагло краснел стоп-кран...
Старик вдруг дернул меня за рукав:
- А вот и нечего нос воротить! Лучше бывалого человека послушал бы.
Я только что-то промычал в ответ. Старику хватило и этого.
Воодушевленный, он собрался произнести заготовленную, видимо, речь, но нас
отвлекло незначительное, как я тогда подумал, происшествие.
Мужчина лет тридцати, сидевший до этого почти незаметно, вдруг вскочил,
рванул на себе галстук и закричал на весь трамвай плаксивым голосом:
- Ну невозможно же так, неужели вы все не чувствуете? Сколько можно?!
Подскочил к стоп-крану и дернул. Трамвай резко остановился. Я,
естественно, сел на старичка, какой-то ребенок проснулся и закричал. А
мужчина выскочил в открывшуюся дверь.
В вагоне повисла зловещая тишина. Все, даже компания молодежи на задней
площадке, мрачно смотрели вслед. Меня накрыло ощущение чего-то ужасного и
непоправимого, и я тоже застыл.
Старичок покряхтел и проговорил с осуждением:
- Все мы там будем, конечно, но ведь нельзя же так...
А какой-то мужской голос за моей спиной сказал с неожиданной злобой:
- Слабак!
Пассажиры зашевелились, потихо
