Федоров Павел Ильич - В Августовских Лесах
Павел Ильич ФЕДОРОВ
В АВГУСТОВСКИХ ЛЕСАХ
В центре повествования романа "В Августовских лесах" - героическая
оборона погранзаставы в первые дни Великой Отечественной войны.
Ч А С Т Ь П Е Р В А Я
____________________________________________
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В день какого-то католического праздника, обозначенного в старом
календаре особыми красочными буквами, в сентябре 1940 года, Стася
Седлецкая, жена местного лавочника села Вулько-Гусарское, что находится в
Западной Белоруссии, у самой польской границы, высунулась в окно и
крикнула сидевшему на крыльце мужу:
- Олесь, ты все-таки пойдешь сегодня в костел или нет?
- Я все-таки не пойду в костел. Возьми детей и ступай, если тебе так
хочется.
- Как же может не захотеться в такой день?
Стася гордо встряхнула головой, рассыпала на плечах густые каштановые
волосы и вызывающе посмотрела на сидящего рядом с мужем председателя
Совета Ивана Магницкого. Щуря на солнце большие коричневые глаза, она
навязчиво переспросила:
- Почему мне не хотеть идти в костел? Может, пан комиссар Магницкий
запретит мне молиться?
- С чего это вы взяли, Стася? Да и какой из меня пан?
- А Советы скоро всем запретят молиться, - сказал только что
подошедший бывший староста при панской власти - высокий большеносый поляк
Юзеф Михальский.
- Большевики никому не запрещают молиться, - возразил Магницкий. Ему
захотелось покрепче отчитать этого панского выродка, но его перебила Стася
Седлецкая:
- Если они вздумают запретить, так я не очень-то их послушаюсь.
Самому папе пожалуюсь...
- Ступай молись на здоровье и не трещи тут, как сорока, - повернув
голову, властно проговорил ее муж Олесь Седлецкий. При этом концы его усов
дрогнули и зашевелились от едва сдерживаемого гнева.
Седлецкий сегодня с утра был не в духе. Магницкий принес ему
очередной налоговый лист. За лавочку надо было платить солидную сумму, а
торговлишка шла не бойко. В Гуличи, районный центр, Советы навезли столько
товаров, что даже складывать некуда. Спешно начали строить торговые
помещения и лабазы.
Юзеф Михальский предлагает заняться контрабандой. Вчера познакомил с
одним недавно прибывшим из Гродно человеком. Но человек этот, по мнению
Олеся, очень подозрительный: одет как монах, да и интересуется больше
новой властью, настроением населения, чем коммерцией... А политика вовсе
не его, Олеся, дело. Разумеется, при случае он не прочь послушать хорошую
политику, особенно если она может способствовать развитию коммерции. Но
политика, связанная с контрабандой, не для Олеся Седлецкого. Не в его
характере рисковать башкой. Он привык к тихой семейной жизни. У него жена
и две дочери, одна из них уже вдова, а другая - невеста. Вот она убирается
в доме и поет, как жаворонок. Ей все нипочем! Погоди, что такое она поет?
Разгромили атаманов,
Разогнали воевод
И на Тихом океане
Свой закончили поход.
Из распахнутого окна доносился чистый девичий голос. Перемешивая
русские слова с польскими, Галина, подражая пограничникам ближайшей
заставы, пела сочным грудным голосом. Песня оборвалась, послышался
задорный девичий смех и грозный окрик матери.
- У тебя, Олесь, дочка в красные, что ли, собирается - все время
солдатские песни напевает? - язвительно замечает Михальский. - Воевод-то
пока еще не всех разогнали, подождите трошки...
Юзеф Михальский сорвал торчащую у крыльца верхушку высохшей полыни и,
разминая, зажал в горсть. В лицо Олеся Седлецкого ударил горький запах
полынной пыли. Запах этот, казалось, еще больше растравил охв
