Фисенко Анатолий - Счастье
Анатолий Фисенко
СЧАСТЬЕ
- Боюсь, опоздали - пульс нитевидный.
- Введи камфару.
- Они вытащили его и лишь потом позвонили! Это надо было сделать
вначале...
В начале жизни, когда окружающее только получало имена, главными для меня
стали не отец с матерью, а воспитатели детского дома, который располагался
на окраине Н-ска и был не лучше и не хуже других подобных учреждений. Жилось
нам относительно неплохо, но иногда накатывалась обида от кажущейся
неполноценности - мы становились вспыльчивыми, уединялись, чтобы никто не
видел наших слез. Такое чаще случалось при появлении новых или "старых"
родителей.
Однажды это произошло со мной.
Прекрасно помню то яркое февральское утро: мороз серебрил заиндевевшие
окна, а во дворе на ветвях лип распушили перья озябшие снегири. Я устроился
на подоконнике и рассеянно возил карандашами по бумаге, искоса наблюдая за
высоким мужчиной у ворот. Он топтался среди сугробов, снег густо лежал на
его плечах и шапке - именно таким мне представлялся Дед Мороз. Вдруг я
ощутил на себе пристальный взгляд, обернулся - заведующая.
- Там внизу... К тебе.
Наверно, она успела накинуть пальтишко, потому что во дворе я не ощутил
холода.
Это стоял отец. Сияло солнце, сверкал снег, и в этом удивительном мире не
было никого счастливее нас. Вскоре я стал забывать о детском доме и лишь
иногда вздрагивал ночами от странного чувства нереальности, от смутных
воспоминаний, еще вторгавшихся в сны.
Счастье - короткое слово, но вмещает и походы в лес, и уютные вечера за
шахматами, и долгие беседы о минувшем и будущем. Порой казалось, что отцу
известно про меня все, когда же я расспрашивал о нем, мы вдруг спешили в
парк, на стадион или еще куда-нибудь, где было не до расспросов.
Лишь об одном я тогда жалел: что его работа в институте занимала слишком
много времени, которого и так не хватало, чтобы наверстывать горькие годы
одиночества. Даже ночами, просыпаясь, я видел его склонившимся над чертежами
и книгами. А как-то утром, собираясь, он обнял меня и долго молчал.
Последние недели он был задумчивее обычного, теперь же его лицо, бледное и
растерянное, поразило меня.
- Оставайся, - предложил я, - сходим в кино.
Он грустно улыбнулся:
- Когда вернусь.
И погиб при взрыве лаборатории.
Неправда, что годы лечат - просто к боли привыкают.
...Привыкают, а я не могу видеть умирающего.
- Мы врачи. Похоже, он слышит - веко дрогнуло.
- Показалось. Иди, отдохни.
- После.
После одиннадцатилетки я поступил в институт и, как отец, занялся
биофизикой. Ученые знают, что под воздействием электричества на определенные
участки мозга вспоминаются минувшие события. Но активна лишь незначительная
часть клеток. Назначение остальных - тайна. А я доказал: именно они
аккумулируют прошлое, и в него можно проникнуть, использовав их энергию.
И настал миг, когда за мной, отсекая настоящее, сомкнулись створки
хронокамеры. А потом... Узкая улица, запорошенная снегом. Фонари, слепо
озирающие улицу. Ветер, радужными блестками осыпающий фонари. И я, знающий
под размеренный скрип снега, что воспитательница ведет нас завтракать, а
потом я устроюсь у окна и стану рисовать белую сказку. Но случайная витрина
отразила высокого мужчину с моим лицом. Время повернуло вспять, и теперь я
стал гостам в нем.
Я восторженно бродил по Н-ску, разглядывая полузабытый город, а перед
концом контрольного срока оказался на его окраине. Все дороги ведут в Рим, а
все пути моего прошлого сошлись у детского дома. Я смотрел на него, забыв о
