Фурманов Дмитрий Андреевич - Шакир
Дмитрий Андреевич ФУРМАНОВ
ШАКИР
Рассказ
Багажом пришло ко мне пуда три книг. Попробуй-ка, дотяни по нынешней
дороге; все развезло, осклизло, распустилось. Со мною крошечные саночки
(сосед-спекулянт больших не дал). Везу. От станции продвинулся еще всего
60 - 70 саженей, а пот так и садит - вижу, что до Арбата не вынесу. Стою -
раздумываю, как быть...
- Ай, товарищ-господин, давай я...
Из толпы выделилась фигура татарина; зипунишко, лапти, обычная
татарская шапка... Дыры, лоскутья, клочья, заплаты... Усы моржовые -
темно-рыжие, мокрые. Глаза чуть видно - моргают, слезятся... Голосок
тонкий, умоляющий...
- Денег нет, брат, платить нечем будет...
- Мешок картошка везешь? - спросил он, указывая на груз и, видимо,
предполагая получить "натурой".
- Нет, книги.
- Книги... Куда книги везешь?
- Далеко, на Арбат.
- Далеко на Арбат? Давай я...
- Так нет, чего же, братец, давай уж лучше вместе, я тоже тебе
помогу...
- И вместе харашо, давай вместе...
- Ну, так за сколько же?
- Рупь давай.
- Это сто тысяч?
- Сто тысяч давай.
- Так и быть - поедем...
Мы тронули... Целимся больше на дорогу - тут кое-где сохранился лед и
снег... Мчатся автомобили, окатывают нас каскадами навозной жижицы,
перегоняют на тротуар...
Спутника моего зовут Шакиром - он беженец с голодного Поволжья.
Только вчера похоронил жену, осталась на руках полуторагодовалая малютка.
Не знает, куда теперь с ней деваться, чем кормить. Сам работы не нашел,
околачивается возле больших вокзалов. Но и тут дела Шакиру не даются:
санок нет, купить их не на что, а на ручной багаж монополию захватили
станционные носильщики, злобно встречающие ободранных конкурентов. Шакиру
за пятьдесят пять, силенок у него осталось немного, на тяжелую работу не
годится.
- Таскать все надо, - говорит он. - Есть хочешь - таскаишь. А таскать
не будешь - есть не будишь. Ящик таскаишь...
- Да у тебя и силы-то нет, Шакир, где тебе ящики подымать?
- Хлеба хочишь - сила есть, хлеба не хочишь - сила нет.
- А ты обедал сегодня?
- Вчера обедал...
- Ел сегодня?
- Вчера ел.
- А будешь есть?
- Буду есть - ты хлеба дай...
- Дам... А девочка твоя - кто ее-то кормит?
- Дворника жена есть... У нее девочка... Сколько деньги принес - жене
дворника отдал, все ей отдал.
- А далеко живешь, Шакир?
- Тагански...
- Это пешком туда и пойдешь?
- Сегда пешком ходим... Деньги дочка нужны...
Я посмотрел ему на ноги: лапти запутаны в лохмотья; все это намокло,
пропиталось навозным соком, грязью...
- Ноги-то мокрые?
- Ноги сегда мокрые.
- Болят они у тебя?
- Доктор ходил, сказал - болят ноги...
- Лечишь, значит?
- Больше доктор не ходил, станция ходил... работать надо. Деньги
дочка носил.
За долгий путь о чем только не переговорили мы с Шакиром. Он
рассказывал, как жил в батраках, как работал, нуждался. И выходило так,
что прошлая жизнь была у него только чуть-чуть получше той, что настигла
теперь... Он не запомнит времени, когда семья была бы разом - и сыта, и
одета, и обута. Чего-нибудь всегда не хватало, а семья была в семь
человек. Теперь кто поумирал, кто замуж повыходил, остался Шакир с женою
вдвоем, да тут еще на грех девчонка родилась.
- Девчонка зря родился, - говорил мне Шакир. - Девчонка не нада
родиться... Малака нет, хлеба нет, голод есть - девчонка не нада
родиться...
Но делать уж нечего; бьется, а кормит. Теперь, без "бабы" ему совсем
тяжело: она хоть что-нибудь сварит, бывало, когда Шакир денег принесет, а
теперь и денег заработает, да варить-то уж неком
