Хаецкая Елена - Песня Снегов
Дуглас БРАЙАН
ПЕСНЯ СНЕГОВ
ПРОЛОГ
Низко висела полная луна, озаряя поле битвы призрачным светом.
Сражение закончилось час или два назад, и победители жгли костры на
заснеженных холмах Гипербореи, перевязывая раны, подбирая убитых,
подкрепляясь мясом и вином из походных запасов. Они слишком устали для
того, чтобы радоваться сейчас поражению противника, хотя враг их,
безусловно, заслуживал уважения - то была дикая орда киммерийцев, молодых,
горячих голов, что, подобно стае волков, рыскала по землям асиров и
ваниров, грабя и заливая кровью крепости и поселения.
- Эти киммерийцы дерутся, как дьяволы, - сказал сидевший возле костра
высокий воин с вислыми, пшеничного цвета усами. Красный рубец наискось
пересекал его суровое лицо.
- Вот уж точно, - отозвался другой, отняв ото рта кожаную флягу с
вином. Красная капля - не то вина, не то крови из рассеченного в схватке
уха - потекла по его белой бороде, но асир даже не заметил этого. - А где
твой брат, Синфьотли, Сигмунд?
- Я видел, как он упал, - ответил Синфьотли. Он помолчал немного,
потрогал пальцами рубец и с трудом поднялся на ноги.
- Ты куда? Искать его? Думаешь, он еще жив?
- Не знаю. Если убит - заберу его тело. Холодно ему в снегу, среди
чужих, - сказал Синфьотли негромко.
Его собеседник покачал головой, однако говорить ничего не стал.
Огромная в свете костра тень Синфьотли упала на снег. Северянин был
рослым, широкоплечим человеком. Длинные белокурые волосы выбивались из-под
кожаного шлема, обшитого полосками меди. Медная пластина прикрывала
переносицу, придавая профилю Синфьотли идеальные очертания. Но когда он
снял шлем и отбросил с разгоряченного лица волосы, умываясь пригоршней
снега, обнаружился крючковатый, похожий на клюв хищной птицы нос.
Тяжело ступая по снегу, Синфьотли побрел по белой равнине, среди
темных пятен крови и светлых пятен разбитых круглых щитов. То и дело он
наклонялся, вглядываясь в лица убитых асиров, своих соплеменников. Их
нетрудно было отличить от темноволосых киммерийцев даже в неверном лунном
свете.
Взобравшись по склону пологого холма в полумиле от лагеря
победителей, Синфьотли остановился. Человек восемь или десять беловолосых
рослых воинов лежали в снегу так, словно штурмовали какую-то несокрушимую
твердыню, накатываясь на нее волна за волной, да так и не сумели покорить.
Разбитые шлемы, пропитанный кровью снег, обломки оружия валялись под
ногами.
Склонившись над убитыми, Синфьотли осторожно перевернул одного из
мертвецов лицом вверх. Луна озарила помутневшие светлые глаза, острые
скулы, крючковатый нос мертвого асира - казалось, Синфьотли смотрит в
зеркальную гладь тихого озера на свое отражение. Застонав, он закрыл глаза
руками и опустился в снег рядом с убитым братом.
- В один час родила нас одна мать, - глухо проговорил Синфьотли,
обращаясь к убитому, и кровавая луна молчаливо внимала его жалобе,
возносясь все выше и выше на черное небо. - О Сигмунд, как две руки были
мы с тобой, как два зорких глаза. Как жить мне теперь, когда половина моя
осталась в этих снегах мертвой? Как сражаться мне, если отрублена моя
правая рука? Сигмунд что я скажу нашей матери?
Он замолчал. Несколько мгновений над безмолвным полем брани царила
полная тишина. И вдруг ее прорезал чей-то хриплый, каркающий голос.
Кто-то, невидимый в темноте, не то лаял, не то кашлял, не то пытался
засмеяться. Нельзя было даже определить, человеку принадлежал этот голос
или дикому зверю, пришедшему сюда на кровавое пиршество. Синфьотли
