Хаецкая Елена - Желтый Камень Зират (Кода1)
Елена ХАЕЦКАЯ
ЖЕЛТЫЙ КАМЕНЬ ЗИРАТ
Мартин-Перес подпирал собой полуобвалившуюся стену лавки, где
продавали благовония, знаменитые на весь город Аш-Шахба и даже за его
пределами. В лавке кто-то отчаянно торговался, покупая курения "Зеленая
Роза". Мартин не слушал. Насмотрелся он на эту Аш-Шахба, на этот рынок, на
людей этих, лукавых и смуглых, и успело все это сильно ему надоесть.
Немудрено - за четыре-то года.
Он и сам не знал, почему его опять занесло сюда, на Восточный Берег.
Говорил ему когда-то караванщик: "Аш-Шахба не отпустит, будешь
возвращаться снова и снова к Серым Стенам". Оказался прав, старый пердун.
Может быть, потому так носит по свету Мартина, что он -
профессиональный революционер.
Последнюю революцию Мартин сделал три месяца назад. Произошло это в
пяти днях от Аш-Шахба. Мартин так разошелся, что караван, куда он нанялся
было охранником, в конце концов, ушел без него. Мартин добрался до города
чуть живой. Теперь зарабатывал на жизнь громким пением революционных
песен.
Рынок, где обосновался Мартин, назывался Аланским. Местные жители
объясняли название просто: на протяжение долгих лет шахбинцы воевали с
аланами, и случались годы, когда пленных брали так много, что аланов
продавали за бесценок. На этом самом рынке. Мартина, который сам был
наполовину аланом, эти подробности не интересовали.
На том же рынке он нашел себе напарницу - девочку лет пятнадцати,
тощенькую, как вобла. Ее звали Дин. Они встретились у колбасных рядов. Она
танцевала, он начал подпевать. Потом поделили деньги и расстались. Наутро,
не сговариваясь, опять пришли на то же самое место. Так и пошло. Мартин не
спрашивал Дин, кто она такая и где научилась своему искусству. Да и она не
проявляла любопытства по отношению к своему компаньону. Лишь бы пел.
И Мартин-Перес пел, лениво возвышая свой сильный, немного севший от
почти беспрерывного жевания наркотических листьев голос.
Мутное солнце, повисшее над Аланским рынком, нестерпимо сверкало в
груде битого стекла, рассыпанного по ковру. Истекая потом, толпились
вокруг люди, жадно глазея на маленькую, по-детски угловатую танцовщицу с
длинными черными волосами, заплетенными в тоненькую, как хлыстик, косичку.
Каждый раз шахбинцы ждут встречи с чудом. И каждый раз чудо происходит.
Вот Дин тихо отделилась от стены и пошла, переступая босыми ногами, к
ковру. Она двигалась так медленно и так плавно, что казалось, будто она
идет по воздуху, слегка приподнявшись над раскаленной пылью. Тонкие руки
медленно поднимаются, сгибаясь в локтях. Ресницы опущены на бледные щеки -
длинные, неподвижные, плавной линией уходящие к вискам.
Девочка обходит стекла кругом, словно не решаясь приблизиться к ним.
Один круг. Второй.
Потом осторожно ступает на осколки, стекло шуршит, похрустывает. Шаг,
еще один. И вдруг - ресницы взмывают, ослепительные черные глаза сверкают,
бледное лицо вспыхивает улыбкой. Раскинув руки в стороны, бесстрашно круша
босыми ногами острые осколки, Дин принимается отплясывать.
По толпе прокатывается тихий вздох.
А Мартин поет. Насмотрелся он на эти восторги, на фокусы Дин.
Руки Мартина можно разглядывать, как старую географическую карту,
испещренную небрежными пометками кладоискателей: шрамы, ожоги, татуировки.
Вот косой белый шрам через левую кисть. Отойди на шаг - вот коротко
стриженые темные волосы, пропахшие табаком, чересчур блестящие глаза,
узкие, кривящиеся губы, круглое загорелое лицо.
Еще шаг назад, еще шаг - и вот уже видна вся площадь, полная людей,
