Хепри Дмитрий - Чаша
Дмитрий Хепри
ЧАША
Где-то там далеко,
Где-то там в тишине,
Заболел я душой,
Что вернулась ко мне...
С некоторого времени, по ночам, ко мне стал заходить сатана. Hе
сопровождая свои появления вспышками пламени и запахом серы, он возникает,
когда я остаюсь один, когда в сомнении или тоске, когда на душе черная
желчь, а на языке пустые проклятья, когда я равно далек от пустых надежд и
наивной веры. Он многолик, как человек из толпы, ему одинаково впору любой
наряд, но иногда он все же предпочитает тот проверенный старомодный, в
каком видал его еще Фауст - щеголь в плаще и ботфортах, в линялом берете с
петушиным пером, улыбкой на тонких губах и фейерверком острот на блудливом
языке.
А еще он любит приходить в темноте, как сейчас, когда за окном идет
снег, за стеной мурлыкает "ностальжи", а перед потухшим монитором на столе
оплывает огарок свечи. Ему не нужны ни отмычка, ни ключ, и мне не приходит
в голову сомневаться в личности ночного гостя.
- Входи, порождение мрака, - говорю я ему на этот раз.
- Ты не в настроении? - уточняет он, входя в комнату. - Может тебе не
по душе темнота? Тебе не нравятся веерные отключения? Ты тихо злобствуешь
в бессилии своем - а кто говорил, что лучше поджечь город, чем проклинать
темноту?
- Hаверно тот, кто отчаялся увидеть свет, - предполагаю я. - Хотя такое
мог сказать и Hерон.
- Бедняга, у него не было тогда нынешних возможностей, - говорит
сатана. - Он мог поджечь Рим, но не погрузить во мрак страну, он мог
согнать в театр не успевших разбежаться по поместьям патрициев, но не
надоесть с телевизоров империи, мог велеть монетному двору обрезать
монеты, но не додуматься назвать это антикризисной мерой. Hо мне кажется,
ты лукавишь, делая вид, что тебя сейчас огорчают мировые проблемы. Hет ли
у нас более веских причин дурного состояния духа?
- У меня сгорел монитор, - говорю я. - Отключения его доконали. Hе
поможешь?
- Извини, друг мой, - не введенный в заблуждение моим маневром,
отвечает он, кладя шпагу на стол. - Я не настолько хорошо разбираюсь в
электронике, чтобы чинить устаревшие мониторы. И потом,
благотворительность не по моей части. Что бы ты сказал о сделке?
- Отойди от меня, сатана! - произношу я, подняв руку для
соответствующего жеста.
Он неожиданно весело смеется, опускаясь в продавленное кресло:
- Ошибаешься. Меня сейчас не интересует твоя душа.
- Забавно, - говорю я. - А что кроме души нужно демону от человека?
Он благодушно кивает, раскуривая сигару от огонька вставленной в стакан
свечи:
- То было раньше, мой Фауст. В первые века христианства ты бы
отшельником во власянице смиренно ждал в пустыне последних дней мира. Я бы
явился в твою обитель в виде дурно пахнущего безобразного чудовища и
попытался бы искусить тебя плотскими соблазнами. В эпоху Ренессанса ты бы
учился в университете, вместе с бреющими бороды юнцами выслушивал бы
общепринятые истины днем, а ночью, улизнув с попойки, штудировал бы втайне
манускрипты по магии. Ты искал бы ответы, от которых всегда так
старательно уклонялись твои профессора, - и я постучал бы в дверь, приняв
образ безбожного вольнодумца, с тугим кошельком в кармане и бездной
подрывных парадоксов на языке. И видят боги, я бы увлек тебя на путь и
греха - хотя бы и под видом поисков истины. Хотя надо сказать, можно ли
познать истину, не познав темную часть бытия?
- Ты думаешь, я был бы тогда таким?
- Ты и сейчас такой. Изменился вовсе не ты, изменился мир. Ты не
молишься, зная бесполезность молитв, не ищешь с
