Хлумов Владимир - Графоманы
Хлумов В.
ГРАФОМАНЫ
Но вспять безумцев не поворотитьОни уже согласны заплатить Любой це-
ной, и жизнью бы рискнули, Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить Волшеб-
ную невидимую нить, Которую меж ними протянули.
В.С.Высоцкий
Последние попытки
По воскресеньям Михаил Федорович Мозговой не любил отдыхать, но нао-
борот, плодотворно работал. Он мог просидеть целый день, не выходя из
своей небольшой холостяцкой квартиры. Здесь был его кабинет, здесь он
был главным администратором, здесь он был свободным человеком.
В принципе Мозговой являл собой идеал суровягинского сотрудника. В
нем разумно сочетались страсть к науному исследованию и здоровое профес-
сиональное честолюбие. Такая холодная характеристика могла унизить кого
угодно, но не Михаила Федоровича. Ведь его современный статус был не
следствием врожденного цинизма, а результатом многолетней мучительной
борьбы.
Сознательную жизнь он начал с глубоким убеждением, что талант и рабо-
та с неизбежностью должны быть вознаграждены. Собственно, ни о каком
примитивном вознаграждении не могло быть и речи. Мозговой понимал под
ним, в первую очередь, самые чистые свидетельства успеха - уважение и
любовь со стороны окружающих. С такими представлениями вначале докатился
до несчастной неразделенной любви, а позже - до жесточайшего, унизи-
тельнейшего конфликта с университетским начальством. И тогда он одержал
первую убедительную победу над собой. В один чудесный день, из вечно не-
довольного, замкнутого космополита, Мозговой превратился в делового и
открытого члена коллектива. Зачем притворяться и строить из себя нес-
частного мученника, решил Миша Мозговой, если время требует людей опти-
мистичных, деятельных и счастливых. Единственное , о чем он теперь сожа-
лел, так это о том, что так поздно сделал открытие, которое другие, бо-
лее умные люди совершают в более ранние молодые годы.
Воспоминания о том дне перерождения часто посещали Мозгового. Так
удачливый актер вспоминает первую премьеру, и сопутсвующий ей страх про-
вала, ужас холодного равнодушия первых рядов. Аплодисментов не было, не
было и цветов. Потому что спектакль поставили в новейшом духе, когда
зрители и актеры творили действие совместно. Особенно запомнилось одно
лицо, неприятным понимающим взглядом с кривой стандартной ухмылкой, буд-
то намекающей: не подставляй шею, но подставляй зад. И он переминался и
конфузился на ковре, еще не умея посмотреть прямо в глаза членам ответс-
венной комиссии. И выйдя, он поклялся, что никогда впредь такой позор
больше не повторится. Все изменилось после того дня. Жизнь стала значи-
тельно интереснее. Он, вдруг, обнаружил, как из сухих асбстрактных фор-
мул вырастает надежное земное благополучие. Ну, а что в этом плохого?
Но в последние год-два стала беспокить некая затянувшаяся пауза в его
достижениях. Защитив с блеском, как говорили коллеги, диссертацию, он
вдруг обнаружил явную диспрпорцию в распределении благ между сотрудника-
ми профессора Суровягина. С какой это стати он, наиболее квалифицирован-
ный и умелый работник, находится на третьих ролях? Взять хотя бы Каляби-
на - тугодум, зануда, десять лет обсасывает чужую идею, а получает чуть
ли не в два раза больше Мозгового. Его любит профессор, а почему его не
любить? Туп, исполнителен, безопасен.
- Ничего, я вас взбодрю, голубчики, - громко, так, чтобы было слышно
во всех уголках комнаты, пригрозил Михаил Федорович.
Тем врменем к нему в лифте поднимался Марк Васильевич Разгледяев, че-
ловек опред
