Хруцкий Эдуард - Обб-Один 6
ЭДУАРД АНАТОЛЬЕВИЧ ХРУЦКИЙ
ЧЕТВЕРТЫЙ ЭШЕЛОН
ОББ 1-5
ОББ 1
Роман хроника
Москва. 1945 й год
Аннотация
Составившие роман хронику повести объединены одним героем и рассказывают о работе московской милиции в годы Великой Отечественной войны (Комендантский час", «Тревожный август» и «Четвертый эшелон» удостоены республиканской премии имени Николая Кузнецова и премии на всесоюзном конкурсе МВД СССР и Союза писателей СССР «На лучшее произведение о советской милиции».
Москва. 10 15 января
Данилов
Ветер разогнал облака, лопнувшие словно мыльная пена, и тогда показалось солнце, круглое и нестерпимо яркое. Пронзительно засиял снег на крышах, а окна домов стали багрово красными, как при пожаре. Казалось, что горит вся улица сразу.
Данилов открыл форточку, и мороз клубами пара ворвался в комнату. Тонко и легко зазвенели шары на елке, резче запахло хвоей. На старом градуснике за окном ртутный столбик застыл между цифрами «девятнадцать» и «двадцать».
Январь начался круто. Почти бесснежный, солнечный и яркий, он принес в Москву мороз и безветрие. Иван Александрович подождал еще несколько минут и захлопнул форточку. Все, теперь елка будет пахнуть хвоей несколько часов, и этот запах, пробиваясь сквозь тяжелый дым папирос, напомнит ему сегодня о детстве и тихих радостях.
Теперь надо поставить на столик, рядом с креслом, пепельницу, положить папиросы, сесть поудобнее и взять книгу.
Пять дней назад его вызвал начальник МУРа. Идя по коридору и готовясь к предстоящему разговору, Иван Александрович перебирал в уме все возможные упущения своего отдела и мысленно выстраивал схему беседы, проговаривал всю ее за себя и за начальника.
Он рассеянно здоровался с сотрудниками других отделов, но мысленно уже вошел в знакомый кабинет и сел около стола в жесткое кресло, «на свое место», как шутили его ребята.
Бессменный секретарь начальника Паша Осетров встал, увидев входящего в приемную Данилова. Его новенькие погоны даже в тусклом свете лампы отливали портсигарным серебром.
— Прошу вас, товарищ подполковник, товарищ полковник ждет.
С той поры как в милиции ввели погоны и персональные звания, Осетров ко всем обращался только сугубо официально.
На столе начальника горела большая керосиновая лампа под зеленым абажуром, и от этого в кабинете было по прежнему уютно.
— Разрешите?
— Заходи, Данилов, садись. — Начальник достал из ящика стола тоненькую папку. — Стало быть, так. — Он хлопнул ладонью по картонному переплету. — Знаешь, что это такое?
— Нет.
— Это точно, не знаешь. Пока. Здесь, Иван, все про тебя написано.
— Это кто же постарался?
— Гринблат.
— Из наркомата, что ли?
— Нет, Данилов, похуже.
— Оттуда? — Иван Александрович неопределенно махнул в сторону окна.
— Нет, там у тебя дружки нежные. Там за тебя генерал Королев стеной.
— Ну, тогда буду тонуть в пучине неизвестности.
— Как хочешь. — Начальник открыл папку. — Гринблат — профессор, светило в некотором роде. Он консультировал тебя во время медкомиссии.
И тут Данилов вспомнил здорового старика в золотых очках, к которому он попал на медкомиссии. У него был медальный профиль и кирасирские усы. Старик беспрестанно курил толстые папиросы и громогласно командовал врачами.
— Курите? — спросил он Данилова.
— Курю.
— Вредно. Надо бросить, если хотите дожить до глубокой старости.
— Так у нас вообще работа вредная. — Данилов покосился на пепельницу, полную окурков.
— Мне можно. — Профессор улыбнулся. — Какой же интерес запрещать другим, если во всем отказывать себе?
Данилову старик явно
