Хулин Анатолий - Снять Нельзя Воскресить (Рассказ О Чечне 1995 Года)
Анатолий Хулин
Снять нельзя воскресить. Рассказ о Чечне 1995 года
Мой приятель Макс Шведов, известный наш стрингер, не так давно
застрелился. Причем 8 марта. Он установил свой супер-штатив в арендованной
под фотостудию однокомнатной квартире рядом с метро "Университет", выбрал
лучшую цветную широкоформатную пленку, и запрограммировал неизменный "Кэнон"
на автоматическую съемку - двадцать кадров с разницей в одну секунду...
Обнаружилось все быстро. Фотостудия была, естественно, не Макса - он
работал только по "горячим точкам". Ключи взял у одного рекламщика
знакомого. Все бесплатно. Вот рекламщика-то подставил! Тот пришел, увидел,
милицию вызвал - а те его в наручники, как подозреваемого. У Макса в крови
обнаружили алкоголь в серьезных количествах. Но, говорят, был не пьян в
момент смерти, скорее с похмелья. Оперативники не сразу догадались, что Макс
снимал себя, когда себя убивал. Даже фотограф с Петровки - он, может,
по-своему и профессионал, а все-таки не сразу понял, что "Кэнон" все знает.
Пистолет - "Глок", с глушителем, - абсолютно "чистый", нигде не проходил. И
Макс абсолютно чистый - в белой рубашке, галстуке, свежепостриженный, в
светлых брюках. Установил штатив, поставил стул, сзади, светлым фоном, голая
побеленная стена. "Юпитеры" не расставил. Обошелся вспышкой. И, раз - мозги
во все стороны! А "Кэнон" аккомпаниментом щелкал двадцать раз...
Кое-кто из ребят даже предлагал злополучные снимки, каких ни у кого
нет, выкупить из архивов Петровки и устроить Максу персональную посмертную
выставку. Вроде той, что шла в те дни - выставка великого Леши-"Метлы"...
Лешу-"Метлу" знали все, и любой случайной встречей с ним гордились и
хвастали. Не только "стрингеры", но и маститые фотографы. Даже
снобы-телевизионщики и кретины газетчики-писаки.
Леша-"Метла" был Алексеем Петровичем Метелкиным, сорокадвухлетним
ведущим штатным фотографом агенства "Нэйшенел Америкэн Пресс". Он всего
добился сам, и почетную для любого постсоветского фотожурналиста эту работу
отхватил сразу же после получения в 1989 году самой настоящей Фулитцеровской
премии за снимки из Нагорного Карабаха. Больше такой премии не было ни у
кого во всей России и СНГ. Он прошел все войны, начиная с Афганистана, и -
через Карабах, Грузию, Южную Осетию, Приднестровье, Пригородный район
Ингушетии, Абхазию и Таджикистан - добрался наконец до Чечни. Красивый,
смелый, с благородной залысиной, невысокий, всегда корректный и дружелюбный,
споконый-спокойный, без каких-либо свойственных профессии признаков
оголтелого цинизма, мизантропии и больной печени. Леша-"Метла" был
избранным, лучшим из лучших.
И вот эту несчастную зиму Леша-"Метла" не вылезал из самого чеченского
пекла. Сегодня ты ловишь машину, чтобы выбраться наконец из пылающего
уличными боями Грозного куда-нибудь, где можно поесть и умыться - и вот он
подбирает тебя в свою оплаченную конторой "на всю войну" белую "шестерку" и
везет к друзьям-боевикам, в Гудермес, где "пока еще не так бомбят". На
шашлыки. Назавтра ты примчался за 200 километров в дагестанский Хасав-Юрт
снимать, как разворачивается вдоль границы русская танковая дивизия - а
Леша-"Метла" уже укладывает свой кофр, улыбается, приветливо машет тебе
рукой и спешит в Назрань - к спутниковой "тарелке" своей великой и могучей
суперконторы. Чтобы через каких-то несколько часов его кадры увидел весь
этот безумный мир. Послезавтра ты в Минеральных Водах, как израненый кабан,
отпаиваешься дрянным местным пивом и ждешь рейса на
