Чарушников Олег - Сказано - Сделано
Олег Игоревич Чарушников
Сказано - сделано
Настоящее живое дело способно увлечь самых застоявшихся, сонных людей,
которых, кажется, ничем, кроме хоккея, не расшевелить. Нужно таким образом
построить работу, чтобы давно приевшееся встало вдруг в ином,
привлекательном и заманчивом свете. Только тогда любая организация, фирма,
контора или шарашка избавится от лентяев и лоботрясов.
* * *
...Симареев опустился па стул и шепотом спросил у соседа:
- Давно идет собрание?
- Только началось, - ответил сосед, не отрывая внимательного взгляда от
окна. - Еще муху не привязали.
- Ага, - кивнул Симареев и тут же спохватился, что зря, пожалуй, сказал
"ага". Какая может быть муха на профсоюзном собрании? Кроме того, зачем ее
привязывать, не проще ли сразу прихлопнуть? Нет-нет, все-таки напрасно он
сказал "ага" и скроил понимающее лицо. Но слово - не воробей, и сказавши
"ага", по волосам не плачут.
Симареев огляделся. Обычные перевыборы профкома, а в зале человек сто.
Фанерная трибуна с микрофоном. Другой микрофон на столе президиума. У края
сцены объемистый ящик с песком, надпись: "Не кантовать! Санлроверка
произведена". Члены президиума сгрудились около микрофона...
Они привязывали муху! Это явствовало из реплик, доносившихся через
включенный микрофон:
- Накидывай петлю!
- Суровой ниткой лучше...
- А голос пробовали? В тот раз нехорошо получилось...
- Черт, нога-то какая некрепкая!
- Легче, легче... Оп, затягивай!
Симареев осторожно коснулся рукава соседа:
- Зачем они... это?
- Первый раз у нас? - поинтересовался сосед. Симареев кивнул.
- Тогда смотрите, - отрезал сосед, резко отвернулся к окну, прошептал:
"Четыре!" - и записал карандашиком на манжете - "четыре".
"Крахмальные, - подумал Снмареев, - ишь ты, франт", - и начал подыскивать
в уме что-нибудь едкое, чтобы поддеть невежу, но не успел. Собрание
развернулось стремительно к совершенно подавило обилием впечатлений.
Началось с того, что муху все-таки привязали. Пятеро мужчин ухватили
насекомое за лапку нитяной петлей и притянули к микрофону. Из развешенных
по стенам динамиков обрушился на членов профсоюза рев тяжелого
бомбардировщика. Неучтивый сосед пригнул голову, но глаз от окна не
оторвал. В президиуме заметались. Представительный мужчина с чудесной
спелой лысиной, как видно, представитель профкома, склонился над
микрофоном и что-то проделал. Громовое жужжание захлебнулось, стало тише.
Голосов, впрочем, слышно все равно не было.
- Крыло оборвал! - не оборачиваясь, желчно прокричал сосед. - Никогда
сразу догадаться не могут, - и добавил: - Пять! Шесть! - И опять почиркал
карандашиком.
Дальше события пошли, как в кошмарном сне. На трибуну с неожиданной
легкостью выпрыгнул председатель. Живо достал из кармана кофемолку, всыпал
горсть зерен и, высунув длиннющий язык, быстро-быстро завращал им внутри
кофемолки. По залу разнесся приятный запах свежемолотого кофе.
- Бразильский! - завистливо прокричал сосед. - Это тебе не с цикорием. К
годовому отчету старик всегда бразильский достает.
Председатель молол кофе минут двадцать. Иногда он вынимал наружу
коричневый язык и болтал им в воздухе. Наконец, положив измочаленный язык
на плечо, устало прошествовал на место. Годовой отчет о работе профкома
был закончен.
Без задержки разразились прения. Первый из выступающих, подбегая к
трибуне, выронил из-под пиджака увесистый булыжник. Нисколько не
стушевавшись, выхватил из кармана рогатый рубанок и широкими взмахами стал
снимать с председателя стружку. П
