Черняк Виктор - Золото Красных
Виктор ЧЕРНЯК
ЗОЛОТО КРАСНЫХ
Они не потеряли власть, а обменяли власть зримую,
обременительную, подразумевающую пусть относительную,
но... ответственность, на власть скрытую, беспредельную
и... совершенно безопасную. Они поменяли призрачное
величие кабинетов на несомненное, извечное могущество
денег.
Автор
Хлопья снега. Слякоть под ногами. В глазах редких прохожих пустота,
морщины даже на лицах молодых, будто высечены резцом.
Зашторены окна властителей: решали, решают сейчас и будут решать. Так
повелось от века... в особенности в России. Здесь власть более, чем
власть, скорее мистический орден, члены коего на причудливых
геральдических щитах своих начертали единственно - "Повелевать!" Таков их
герб, таков тайный смысл всей их жизни.
...Сумерки. Черная "татра" скользила по улице Щусева. В лобовом
стекле отразилась старая пристройка Дома архитекторов. Из готических
стрельчатых окон сочился призрачный свет.
"Татра" прошелестела, оставив позади памятник знаменитому зодчему, и
замерла у "детского дома" - роскошного номенклатурного дворца, обнесенного
железным забором.
На заднем сидении автомобиля едва виделся в углу салона седоголовый
человек с размытыми полумраком чертами.
Вспыхнул огонек зажигалки, робкий всполох света метнулся, облизывая
бархатную обивку автомобильных кресел... седина волос окуталась сивым
дымком.
Милиционер на посту у "детского дома" зевнул, поежился и... скрылся в
алюминиевой будке.
Сдавленный крик прянул сверху, будто прокладывая путь стремительно
падающей тени...
Глухой удар о землю слился со звуками ожившего двигателя.
"Татра" плавно покатила, удаляясь от "детского дома". Седой так и не
обернулся.
Милиционер выскочил из будки и замер над телом, распластавшимся на
бордюре.
Ребров - располагающий брюнет около сорока лет - вошел в приемную.
Вышколенная секретарша растянула красивый алый рот, в глазах
мелькнуло бесовское и угасло.
Ребров потянул на себя массивную ручку одновременно с разрешающим
кивком секретарши. Председатель правления банка Черкащенко крутил
хрустальную пепельницу, скользившую по безукоризненно полированной
поверхности без единой бумажки.
Черкащенко приветливо улыбнулся: приглашающий жест, дружеское
подмигивание...
- Слушаю... - Черкащенко оставил пепельницу, дотронулся до синеватой
наколки у основания большого пальца.
Ребров не успел раскрыть рта. Ожил кремовый телефон с государственным
гербом в центре наборного диска.
Черкащенко слушал, его указательный палец снова возил пепельницу по
глади стола:
- Да... нет... нет... да... нет...
Ребров попытался отвести глаза, испытывая смущение, будто невольно
узнавал чужие секреты.
Черкащенко положил трубку, скользнул взглядом по Реброву, достал
пачку "Беломора" и "Пэлл-Мэлл" без фильтра, подумал и... остановился на
"Беломоре".
- Слушаю, - с едва заметным нажимом повторил председатель правления.
Ребров извлек из тонкой папки листок, протянул начальнику. Черкащенко
брезгливо подцепил лист за уголок, пробежал глазами, посмотрел на Реброва:
- Ух ты!.. Интересно... Ух ты!..
Ребров приподнялся, как хороший службист, удостоившийся поощрения
верхов.
Черкащенко сгреб лист мощной пятерней, скомкал, яростно шурша, и
швырнул в пластиковую корзину.
Ребров замер. Председатель правления отечески улыбнулся, поднялся...
встал и Ребров. Предправления приблизился к подчиненному, положил руку на
плечи:
- Запомни: к нам приходят со своим мнением, а уходят... - выдержал
паузу, - с нашим!
Снова ожил кремовый телефо
