Чехов Антон Павлович - Анна На Шее
Антон Чехов
Анна на шее
I
После венчания не было даже легкой закуски; молодые выпили по бокалу,
переоделись и поехали на вокзал. Вместо веселого свадебного бала и ужина,
вместо музыки и танцев - поездка на богомолье за двести верст. Многие
одобрили это, говоря, что Модест Алексеич уже в чинах и не молод, и шумная
свадьба могла бы, пожалуй, показаться не совсем приличной; да и скучно
слушать музыку, когда чиновник 52 лет женится на девушке, которой едва
минуло 18. Говорили также, что эту поездку в монастырь Модест Алексеич, как
человек с правилами, затеял, собственно, для того, чтобы дать понять своей
молодой жене, что и в браке он отдает первое место религии и
нравственности.
Молодых провожали. Толпа сослуживцев и родных стояла с бокалами и
ждала, когда пойдет поезд, чтобы крикнуть ура, и Петр Леонтьич, отец, в
цилиндре, в учительском фраке, уже пьяный и уже очень бледный, всё тянулся
к окну со своим бокалом и говорил умоляюще:
- Анюта! Аня! Аня, на одно слово!
Аня наклонялась к нему из окна, и он шептал ей что-то, обдавая ее
запахом винного перегара, дул в ухо - ничего нельзя было понять - и крестил
ей лицо, грудь, руки; при этом дыхание у него дрожало и на глазах блестели
слезы. А братья Ани, Петя и Андрюша, гимназисты, дергали его сзади за фрак
и шептали сконфуженно:
- Папочка, будет... Папочка, не надо...
Когда поезд тронулся, Аня видела, как ее отец побежал немножко за
вагоном, пошатываясь и расплескивая свое вино, и какое у него было жалкое,
доброе, виноватое лицо.
- Ура-а-а! - кричал он.
Молодые остались одни. Модест Алексеич осмотрелся в купе, разложил
вещи по полкам и сел против своей молодой жены, улыбаясь. Это был чиновник
среднего роста, довольно полный, пухлый, очень сытый, с длинными бакенами и
без усов, и его бритый, круглый, резко очерченный подбородок походил на
пятку. Самое характерное в его лице было отсутствие усов, это
свежевыбритое, голое место, которое постепенно переходило в жирные,
дрожащие, как желе, щеки. Держался он солидно, движения у него были не
быстрые, манеры мягкие.
- Не могу не припомнить теперь одного обстоятельства, - сказал он,
улыбаясь. - Пять лет назад, когда Косоротов получил орден святыя Анны
второй степени и пришел благодарить, то его сиятельство выразился так:
. А надо
сказать, что в то время к Косоротову только что вернулась его жена, особа
сварливая и легкомысленная, которую звали Анной. Надеюсь, что когда я
получу Анну второй степени, то его сиятельство не будет иметь повода
сказать мне то же самое.
Он улыбался своими маленькими глазками. И она тоже улыбалась, волнуясь
от мысли, что этот человек может каждую минуту поцеловать ее своими
полными, влажными губами и что она уже не имеет права отказать ему в этом.
Мягкие движения его пухлого тела пугали ее, ей было и страшно, и гадко. Он
встал, не спеша снял с шеи орден, снял фрак и жилет и надел халат.
- Вот так, - сказал он, садясь рядом с Аней.
Она вспоминала, как мучительно было венчание, когда казалось ей, что и
священник, и гости, и все в церкви глядели на нее печально: зачем, зачем
она, такая милая, хорошая, выходит за этого пожилого, неинтересного
господина? Еще утром сегодня она была в восторге, что всё так хорошо
устроилось, во время же венчания и теперь в вагоне чувствовала себя
виноватой, обманутой и смешной. Вот она вышла за богатого, а денег у нее
все-таки не было, венчальное платье шили в долг, и, когда сегодня ее
провожали отец и братья, она по их лицам видела, что у них не
