Чехов Антон Павлович - В Овраге
Чехов А.П.
В ОВРАГЕ
Село Уклеево лежало в овраге, так что с шоссе и со станции железной дороги
видны были только колокольня и трубы ситценабивных фабрик. Когда прохожие
спрашивали, какое это село, то им говорили:
- Это то самое, где дьячок на похоронах всю икру съел.
Как-то на поминках у фабриканта Костюкова старик дьячок увидел среди
закусок зернистую икру и стал есть ее с жадностью; его толкали, дергали за
рукав, но он словно окоченел от наслаждения: ничего не чувствовал и только ел.
Съел всю икру, а в банке было фунта четыре. И прошло уж много времени с тех
пор, дьячок давно умер, а про икру всё помнили. Жизнь ли была так бедна здесь,
или люди не умели подметить ничего, кроме этого неважного события,
происшедшего десять лет назад, а только про село Уклеево ничего другого не
рассказывали.
В нем не переводилась лихорадка и была топкая грязь даже летом, особенно
под заборами, над которыми сгибались старые вербы, дававшие широкую тень.
Здесь всегда пахло фабричными отбросами и уксусной кислотой, которую
употребляли при выделке ситцев. Фабрики - три ситцевых и одна кожевенная -
находились не в самом селе, а на краю и поодаль. Это были небольшие фабрики, и
на всех их было занято около четырехсот рабочих, не больше. От кожевенной
фабрики вода в речке часто становилась вонючей; отбросы заражали луг,
крестьянский скот страдал от сибирской язвы, и фабрику приказано было закрыть.
Она считалась закрытой, но работала тайно с ведома станового пристава и
уездного врача, которым владелец платил по десяти рублей в месяц. Во всем селе
было только два порядочных дома, каменных, крытых железом; в одном помещалось
волостное правление, в другом, двухэтажном, как раз против церкви, жил
Цыбукин, Григорий Петров, епифанский мещанин.
Григорий держал бакалейную лавочку, но это только для вида, на самом же
деле торговал водкой, скотом, кожами, хлебом в зерне, свиньями, торговал чем
придется, и когда, например, за границу требовались для дамских шляп сороки,
то он наживал на каждой паре по тридцати копеек; он скупал лес на сруб, давал
деньги в рост, вообще был старик оборотливый.
У него было два сына. Старший, Анисим, служил в полиции, в сыскном
отделении, и редко бывал дома. Младший, Степан, пошел по торговой части и
помогал отцу, но настоящей помощи от него не ждали, так как он был слаб
здоровьем и глух; его жена Аксинья, красивая, стройная женщина, ходившая в
праздники в шляпке и с зонтиком, рано вставала, поздно ложилась и весь день
бегала, подобрав свои юбки и гремя ключами, то в амбар, то в погреб, то в
лавку, и старик Цыбукин глядел на нее весело, глаза у него загорались, и в это
время он жалел, что на ней женат не старший сын, а младший, глухой, который,
очевидно, мало смыслил в женской красоте.
У старика всегда была склонность к семейной жизни, и он любил свое
семейство больше всего на свете, особенно старшего сына-сыщика и невестку.
Аксинья, едва вышла за глухого, как обнаружила необыкновенную деловитость и
уже знала, кому можно отпустить в долг, кому нельзя, держала при себе ключи,
не доверяя их даже мужу, щелкала на счетах, заглядывала лошадям в зубы, как
мужик, и всё смеялась или покрикивала; и, что бы она ни делала, ни говорила,
старик только умилялся и бормотал:
- Ай да невестушка! Ай да красавица, матушка...
Он был вдов, но через год после свадьбы сына не выдержал и сам женился.
Ему нашли за тридцать верст от Уклеева девушку Варвару Николаевну из хорошего
семейства, уже пожилую, но красивую, видн
