Чехов Антон Павлович - Живой Товар
Антон Чехов
Живой товар
Посвящается Ф.Ф.Попудогло
I
Грохольский обнял Лизу, перецеловал все ее пальчики с огрызенными
розовыми ногтями и посадил ее на обитую дешевым бархатом кушетку. Лиза
положила ногу на ногу, заложила руки под голову и легла.
Грохольский сел рядом на стул и нагнулся к ней. Он весь обратился в
зрение.
Какой хорошенькой казалась она ему, освещенная лучами заходящего
солнца!
Заходящее солнце, золотое, подернутое слегка пурпуром, все целиком
было видно в окно.
Всю гостиную и, в том числе, Лизу оно осветило ярким, не режущим
глаза, светом и положило на короткое время позолоту...
Грохольский залюбовался. Лиза не бог весть какая красавица. Правда,
ее маленькое кошачье личико, с карими глазами и с вздернутым носиком,
свежо и даже пикантно, ее жидкие волосы черны, как сажа, и кудрявы,
маленькое тело грациозно, подвижно и правильно, как тело электрического
угря, но в общем... Впрочем, в сторону мой вкус. Грохольский,
избалованный женщинами, любивший и разлюбивший на своем веку сотни раз,
видел в ней красавицу. Он любил ее, а слепая любовь везде находит
идеальную красоту.
- Послушай, - начал он, глядя ей прямо в глаза. - Я пришел
потолковать с тобой, моя прелесть. Любовь не терпит ничего
неопределенного, бесформенного... Неопределенные отношения, знаешь ли...
Я вчера говорил тебе, Лиза... Мы постараемся сегодня покончить поднятый
вчера вопрос. Ну, давай решать сообща... Что делать?
Лиза зевнула и, сильно морщась, потащила из-под головы правую руку.
- Что делать? - повторила она за Грохольским чуть слышно.
- Ну да, что делать? Решай вот, мудрая головка... Я люблю тебя, а
любящий человек не подельчив. Он более чем эгоист. Я не в силах делиться
с твоим мужем. Я мысленно рву его на клочки, когда думаю, что и он любит
тебя. Во-вторых, ты любишь меня... Для любви необходимым условием
является полная свобода... А ты разве свободна? Тебя разве не терзает
мысль, что над твоей душой вечно торчит этот человек? Человек, которого
ты не любишь, быть может, что очень естественно, ненавидишь... Это
во-вторых... В-третьих же... Что же в-третьих? А вот что... Мы
обманываем его, а это... нечестно. Прежде всего, Лиза, правда. Прочь
ложь!
- Ну, так что же делать?
- Ты можешь догадаться... Я нахожу нужным обязательным объявить ему о
нашей связи и оставить его, зажить на свободе. То и другое нужно сделать
по возможности скорей... Например, хоть сегодня вечером ты...
объяснишься с ним... Пора покончить... Разве тебе не надоело воровски
любить?
- Объясниться? С Ваней?
- Ну да!
- Это невозможно! И вчера я говорила тебе, Мишель, что это
невозможно!
- Почему же?
- Он обидится, раскричится, наделает разных неприятностей... Разве ты
не знаешь, какой он? Боже сохрани! Не нужно объясняться! Выдумал еще!
Грохольский провел рукой по лбу и вздохнул.
- Да, - сказал он. - Он больше чем обидится... Я ведь отнимаю у него
счастье. Он любит тебя?
- Любит. Очень.
- Вот еще комиссия! Не знаешь, с какого конца начать. Скрывать от
него - подло, объясниться с ним - значит убить его... Черт знает что!
Ну, как быть?
Грохольский задумался. Его бледное лицо нахмурилось.
- Будем всегда так, как теперь, - сказала Лиза. - Пусть сам узнает,
если хочет.
- Но ведь это... это и грешно и... Наконец, ты моя, и никто не имеет
права думать, что ты принадлежишь не мне, а другому! Ты моя! Никому не
уступлю! Мне жаль его, видит бог, как жаль, Лиза! Когда я вижу его, мне
больно делается! Но... но что ж делать, наконец? Ведь ты
