Чивилихин Владимир - Шведские Остановки
ВЛАДИМИР ЧИВИЛИХИН
ШВЕДСКИЕ ОСТАНОВКИ
1. СОЛЕНОЕ И ПРЕСНОЕ
Воздушный путь от Москвы до Стокгольма так скор и плавен, что эти
полтора с неболвшим часа ничем не вспоминаются, и, собственно, дорожных
впечатлений у меня нет. Привыкаем, что ли? А лет пятнадцать назад, когда я
впервые в жизни попал из Москвы в Сибирь на ТУ-104, то несколько суток не
мог прийти в себя: все время думалось об этом легком прыжке гигантской
летучей машины, которая четыре часа до странности мягко плыла, чуть ли не
висела недвижимо в разреженной морозной среде. И гулкий гуд потом долго
стоял в ушах, и виделось густо-синее, с намеком на черноту небо и белая,
плотная, словно твердая пелена облаков под ним, а ночами тело
непроизвольно вздрагивало, будто никак не могло вытряхнуть из себя увязшую
в нем вибрацию.
Привыкаем. Уже стали практически невозможными неторопливые путешествия;
архаические скрипы колеса, мачты и санного полоза безвозвратно сменились
воем и ревом дизельных, паровых, водометных, электрических, поршневых,
реактивных, турбинных, атомных и не знаю каких уж там еще двигателей и
движителей, к которым мы быстро и, кажется, безболезненно приспособились,
как ко всему остальному, что сопутствует поспешным теперешним передвижениям
по земле, воде и воздуху. В последнем полете, скажем, я, как все пассажиры,
пристегнулся, механически взял карамельку, пропустил мимо ушей стандартное
сообщение стюардессы о том, что за бортом, дескать, минус пятьдесят.
Вспомнилось только, что градусы эти отмеряются во всем мире по шкале
астронома и физика Андерса Цельсия, в страну которого я собрался. Впрочем,
вскоре выяснилось, что в одной мелочи я тут не прав: по всеобщему и
необъяснимому недоразумению мы, оказывается, ошибочно связываем наш бытовой
термометр с именем Цельсия. Этот ртутный прибор со шкалой, на которой
нижняя, нулевая точка обозначает температуру замерзания воды, а
верхняя-кипения, создан был знаменитым шведским естествоиспытателем Карлом
Линнеем, а литера "С" на наших термометрах означает вовсе не фамилию
Цельсия, а слово "centigrade", то есть "стоградусный". Вот так: век живи,
век узнавай...
Вернемся, однако, к нашему путешествию.
Мимолетным видением проплыл внизу Стокгольмский архипелаг - зеленые,
как тина, острова и островки в бледно-синей морской глади; когда самолет
заваливало то на одно, то на другое крыло, уже нельзя было понять, в каком
иллюминаторе море под цвет неба, а в каком небо под цвет моря. Пассажиры
поправляют галстуки и прически, нацеливают глаза на свою ручную кладь и
мысленно, должно быть, уже дома или в отелях.
А по Швеции пролетелось, проехалось и проплылось больше трех тысяч
километров в том же бесцветном скоростном темпе, с поглядыванием на часы и
с нетерпеливым ожиданием остановок, манящих неизвестностью и новизной.
Многие из нас доверяют первому взгляду, и, когда въезжаешь в неведомую
страну, глаз сразу же ищет самое приметное, которое может стать
неповторимым признаком всего последующего. Однако главный шведский
аэропорт Арланда ничем не выделяется из ряда современных самолетных
станций, и Шереметьево наше, например, куда удобней и просторней. Как во
всяком международном пересадочном пункте, в стеклянно-бетонной
Арланде-смешение языков, рас, одежд, и, кроме, пожалуй, содержимого
сувенирных прилавков, тут нет ничего характерно шведского. На площадках у
здания порта стоят "вольвы" и "волги", "форды" и "москвичи", "мерседесы",
"шевроле" и даже родной автобус львовского завода.
Сразу же за
