Чижова Елена - Лавра
Елена Чижова
Лавра
Роман
Часть первая
Что свяжешь на земле,
то будет связано в небесах.
Евангелие от Матфея (гл. 16, ст. 19)
ОПРОКИНУТЫЙ ДОМ
Нас было трое, собравшихся во имя Его, в одном окраинном доме, который
выбивался из ряда собратьев своей особенной, почти неправдоподобной
протяженностью. Вряд ли кто-нибудь, кроме строителей, взявших на себя труд
пересчитать его парадные, мог назвать их число; число же квартир, соединенных
в парадные блоки, легко достигало полутора тысяч. Об этом говорили номера,
выведенные белым на последней из синих плашек. Дом был невысок, всего шесть
этажей, а потому больше походил на неудавшийся, почти комический небоскреб,
или башню, поваленную на землю - в сердцах. Этот дом, о котором не хочешь, да
скажешь - лежал, выстроили в тупике бывшего Комендантского аэродрома. Дальше
начинались Коломяги - нетронутая земля.
Из окон, выходивших в широкое, не ограненное другими строениями
пространство двора, открывался мирный деревенский вид, однако взгляд,
скользнувший вниз, различил бы огромную лужу, которую жители называли вечной.
В первое же лето в ней утонул местный мужичонка. Его пьяные крики "Тону!Тону!"
слышали из всех окон, однако призыв был таким нелепым, что никто не повел и
ухом. Утром его белая, надутая воздухом рубаха долго пучилась над гладью вод,
пока приехавшие милиционеры не вытянули утопленника двойным багром.
По вечерам, когда солнце садилось за дальние пустыри, окрестности тонули в
спасительной тьме. Тьма укрывала рытвины и остатки строительного мусора, на
глазах зараставшие будыльями иван-чая. Сам же дом загорался всеми тысячами
широких, почти лишенных простенков, окон: пылал над землею шестью огненными
полосами.
В те времена нас переполняла радость обретенного жилища, которую не могла
омрачить ни смерть пьянчужки, ни буйство сорной травы, укрывающей окрестности,
ни циклопические размеры поваленной башни-муравейника, в котором нам
предстояло жить. Вначалe нас было двое - муж и я. Три года, которые мы
провели, скитаясь со своим скарбом по чужим комнатам, были сроком ничтожным,
если сравнить его с десятилетиями ожиданий, выпавших на чужую долю, однако нам
они показались долгими. Сколько раз, скользя глазами по рядам окон, горевших
вечерним уютом, мы представляли себе, как сядем за стол в своей кухне и
задернем клетчатые шторы. В этих мечтах мы полагались на желтоватый
электрический свет, способный отогреть холодный бетон наскоро возведенных
стен; надеялись на электричество - волшебную силу, умеющую оживлять никем не
заселенные прежде комнаты.
Наверное, мне не надо было приходить сюда раньше, чем строители закончат
отделку. Я и не хотела приходить, но роль будущих новоселов предполагала это
промежуточное посещение: мы прошли по доскам, брошенным поперек ямы
недостроенного подъезда, и вошли в парадную.
Лифт не работал. Мы поднялись на шестой этаж и открыли свою будущую дверь
строительным ключом. Я остановилась на пороге. Серый бетон, еще не одетый
обоями, ошеломил меня. Сделав над собой усилие, как будто входила в склеп, я
ступила на порог, стремительно, почти не глядя на бесстыжие стены, обошла
комнаты и так же быстро вышла. "Потом, потом", - мне нужно было время, чтобы
свыкнуться. В следующий раз я пришла сюда через два месяца: они уже успели
поклеить. Теперь квартира выглядела живее. Призрак мертвого дома ушел в
глубину. Развесив светильники и гравюры, раскатав ковер, прицепив шторы к
карнизам, я загнала его глубже, на самое дно, где он и остался
